Один из них получил удар стулом, другой – головой. Но толку от этого не было никакого. Раздался взрыв ругани, его оттолкнули, он повалился на пол вместе с этим чертовым стулом.
Гости действительно пришли! С веселым звоном лопнуло стекло.
В комнату влетела оконная рама, а за ней и задорное приветствие:
– Что, суки, не ждали?!
Одновременно распахнулась дверь. Разразились крики, загремели выстрелы. Истошно завизжали женщины. Ошалевшие бандиты толком не успели оказать сопротивление, заметались.
Самое удивительное, что от этой свистопляски не пострадала керосиновая лампа. Она моргала, но исправно освещала сцену побоища.
Оперативники СМЕРШа Газарян и Волков ворвались в комнату через окно и стали палить из пистолетов. Офицеры НКГБ Березин и Окульченко оказались повежливее и воспользовались дверью. Лева в самую гущу не лез, но все же пару раз бахнул из пистолета. Окульченко самозабвенно лупил из ППШ. Маленькая комната быстро наполнилась трупами и пронзительной пороховой гарью.
Все стихло. Два бандита валялись мертвыми, придавленные массивной лавкой. Обрюзгший пузатый тип, видимо, хозяин хаты, успел забиться в угол. Он неловко скрючился там, вся стена была забрызгана мозговой жидкостью.
Алексей извивался на полу. Рядом с ним лежала мертвая Рая Полищук. Распахнутые глаза выразительно сияли, излучали страх и изумление.
На улице кричали люди. Там что-то лаял отрывистый командирский голос.
Жалобно скулила Лиза Соколовская. Девушка выжила! При первых же выстрелах она нырнула за сундук и затаилась там.
Газарян схватил ее за шиворот. Лиза завизжала, впилась в его запястье зубами. Арсен закричал от боли, швырнул ее в угол, вскинул пистолет.
– Газарян, отставить! – фальцетом выкрикнул Алексей.
– Командир, мы рады тебя приветствовать! – проорал Максим Волков, рухнул на колени и стал ножом разрезать веревки. – Ну ты даешь! Переволновались мы за тебя. Хорошо, что Лева так быстро сработал, оповестил.
Алексей растер онемевшие руки, взгромоздился на колени. Как же быстро все меняется в этом мире! Значит, поживем еще немного?
Лиза свернулась в кокон, тряслась, что-то шептала, видимо, молилась.
Лева Березин хмыкнул и заявил:
– Разукрасили тебя, капитан. Ну да ничего. Нас бьют, а мы крепчаем.
– Лева, ты как здесь оказался? – Алексей остервенело растирал виски.
От хороших новостей голова у него разболелась еще сильнее.
– Ты куда пропал в переходе?
– Так не полез я за тобой по лестнице, внизу остался, – немного стыдливо, хотя и не без гордости сообщил Березин. – Думаю, дай-ка погожу, мало ли что. Как в воду глядел. Ты даже не заметил, что я за тобой не лезу. А эти кретины поверили, что ты один, хотя могли бы спуститься и засечь меня.
– Ушлый же ты парень, Лева.
– Оттого и живой пока. Припустил я по лазу обратно, через три минуты уже в комендатуре был, всех на уши поставил. За твоими ребятами гонцы побежали. Еще через пять минут мы гараж тихонечко окружили, ворвались туда. Там трое были, мигом раскололись, когда я их к стенке ставить начал. Вернее, один. Парень молодой, невеста у него, жить хотел аж до скрежета зубовного. В общем, навел нас на эту вот конспиративную хатку на улице Северной.
– Двое со шмайсерами хотели зайти в этот двор, – вставил Максим. – Похоже, здешние упыри ждали гостей. Мы их ножичками, а потом сами сюда, как бы свои.
– Вы убили их? – спросил Алексей.
– Да. – Волков чуть помедлил. – А что, любоваться ими? Они тревогу могли поднять. Долго ли из шмайсера пальнуть?
– Черт побери! Зря вы так, мужики. Это были люди из схрона Бабулы. Они пришли, чтобы меня туда оттащить. Больше никто не знает дорожку до бункера.
Оперативники растерянно молчали.
Лева озадаченно почесал затылок.
– А она? – Он кивнул на Лизу.
– Откуда ей знать? – Алексей пожал плечами. – У этой славной девушки была своя задача. В тайну схрона посвящены только избранные лица. Ладно, мужики, давайте работать. Теперь нам есть от чего оттолкнуться. – Он начал подниматься, пошатнулся.
Окульченко метнулся, поддержал его.
– Спасибо, лейтенант, – сказал Кравец. – И еще, Лева, не стоит афишировать, что Елизавета Соколовская живая. Убили всех в ходе облавы на бандитской явочной хате.
Допрос состоялся вечером того же дня. В подвале отдела НКВД имелось помещение, предназначенное для этого. Бетонные стены, табуретка, письменный стол, несколько стульев.
Девушка сидела на табуретке, положив руки на колени. На нее внимательно смотрели две пары глаз.
Алексей уже ничего не чувствовал. Все прошло, испарилось. Осталась только злость, которую он никак не мог выгнать из головы.
Девушку чем-то накачали. В этих штучках Лева был не промах. Алексей не возражал, понимал, что тут все средства хороши. Она сидела ссутулившись, со скорбной гримасой на землистом лице, медленно раскачивалась взад-вперед. В ее глазах стояло большое серое болото. Они смотрели в одну точку, расположенную где-то на дальней стене.
– Ваше имя? – спросил Алексей.
– Соколовская Елизавета Петровна, – ответила она с задержкой, безжизненным голосом.
– Ваше настоящее имя?
– Волосюк Клавдия Алексеевна. – Девушка вздохнула, глаза отыскали капитана Кравца, сидящего рядом с Березиным.
Она находилась в сознании, полностью понимала, что говорит, но воля ее была сломлена, ей больше не было интереса что-то утаивать или юлить.
– Мне вы говорили, что родом из Макеевки, окончили библиотечный факультет педагогического института, жили в эвакуации на Урале. Рассказывали про вашего брата, сражавшегося в Красной армии. Повествовали об ужасах путешествия за линию фронта, о немецких бомбежках, о том, как вас спасали партизаны. Полагаю, это не имеет отношения к вашей реальной биографии?
– Это имеет отношение к реальной биографии настоящей Елизаветы Соколовской. – Девушка с трудом разлепляла губы.
– Где вы с ней познакомились?
– На вокзале во Львове. Она ждала поезд, идущий через Тусковец. Сказала, что будет библиотекарем в средней школе. Меня навели на нее, приказали познакомиться.
– Понимаю, банде нужен был свой человек, отвечающий за эту лазейку. Те негодяи, которые ею воспользовались, принесли немало бед не только в Збровичи. Ладно, о совести и моральных принципах сегодня не будем. Что случилось с Елизаветой Петровной?
– Она погибла. – Глаза девушки остановились. – Тело без документов и с изуродованным лицом погрузили в теплушку, проходящую через сортировочную станцию.
– И миру явилась новая Елизавета Соколовская. Паспорт подделали. В подпольных лабораториях ОУН еще сохранились умельцы. Личное дело уничтожили. Директриса Галина Николаевна приняла вас с распростертыми объятиями, ей крайне требовался библиотекарь. Но вы не знали, что из Сталино пришлют копию личного дела. Впрочем, здесь к ней отнеслись халатно, сунули в общую папку и забыли. Школьных работников у нас почему-то не подозревают, считается, что они все до одного самоотверженные люди. Мы тоже могли бы не наткнуться на этот документ.
