– Первый, я – Шестой! – через четверть часа позвал командира Тригунов.
– Да, Шестой, Первый на связи! – сразу ответил Соколов.
– Мы во дворе. Четвертый занят установкой оборудования, я – прикрываю. На здании виллы обнаружены две камеры наружного наблюдения. Как поняли?
– Понял тебя. Когда обратно?
– Минут через пятнадцать.
– Ждем…
Выключив станцию, майор повернулся к заместителю и сказал:
– Мы не ошиблись. Тригунов сообщил о камерах наружного наблюдения.
– Тогда, может, не стоит терять время?
Подумав, командир мотнул головой:
– Нет, все-таки послушаем…
– Когда я еще маленький был, отец как-то привез с вахты пачку пороха. Они там породу, что ли, взрывали, – с улыбкой на лице рассказывал сержант Рымов.
Его и старшего лейтенанта Осипова содержали в одной «камере», как и в подвале каменного дома в Сирии. Только там помещения действительно напоминали средневековые темницы с земляным полом, а здесь – в этой неизвестной стране – они скорее походили на больничные палаты, разве что входные двери были обиты толстым листовым металлом. Остальное выглядело вполне пристойно: пол из кафельной плитки, светлые крашеные стены, белоснежный потолок с яркой лампой дневного света, мягкие кровати и даже умывальник с унитазом в углу за перегородкой.
– И что же ты с ним сделал, Гена? – спросил Осипов только для того, чтобы беседа не угасла.
Спать давно не хотелось – за проведенное здесь время они отоспались на пару лет вперед. Вот и вспоминали юные годы.
– Решил я, Владимир Иванович, соорудить ракету, – хохотнул сержант. – Взял пустой баллон от освежителя воздуха, сделал на торце дырку, засыпал порох и забил плотной бумагой отверстие. Потом приспособил к ракете направляющие из отцовской удочки и поставил ее так, чтобы она улетела в открытую форточку.
– Изобретатель, – тоже не сдержал улыбки офицер. – Ты решил произвести запуск прямо из квартиры?
– Из кухни! Мы же в «хрущевке» жили, кухня – меньше, чем эта камера.
– Ну и как?
– Подцепил к баллону пусковое устройство – фитиль из стержня шариковой ручки, набитый тем же порохом. Чиркнул спичкой, поджег и смотался в коридор за стеклянную дверь.
– Представляю, что из этого вышло.
– Не, вы не представляете, – интригующе выпучил глаза Рымов. – Сначала зашипел фитиль, за ним угрожающе заурчало сопло. При этом дверка холодильника моментально стала черной, а всю кухню заволокло серым дымом. А потом ка-ак бабахнет!
– В форточку, я так думаю, ты не попал?
– Нет, конечно. Из минусов моего эксперимента: оконное стекло – вдребезги, штора загорелась – пришлось экстренно заливать водой, кот Барсик потом двое суток не вылезал из-под дивана и боялся любых громких звуков. Ну, и в завершение – три синие звезды на заднице от отцовского солдатского ремня.
– С минусами понятно. А что же из плюсов?
– Как что?! Я остался жив.
Посмеявшись над рассказом, Осипов поднялся с кровати, открыл кран умывальника и напился воды. Вернувшись на место, признался:
– Мы тоже чудили в детстве. Да и будучи курсантами, часто бедокурили. Сейчас о некоторых проделках даже вспоминать стыдно…
Этот разговор Соколов слышал, прижав к правому уху один наушник гарнитуры. Второй наушник использовал его заместитель Костин. Минут пять назад в расположение основной группы вернулись Губин с Трегуновым.
– Как успехи? – спросил командир.
– Установили, – отдышавшись, доложил старший лейтенант.
– Все?
– Да, все шесть микрофонов. Но, естественно, раскидали только по доступным окнам подвальных помещений и первого этажа. До второго не добраться – очень высоко.
– Молодцы! Охрана на территории есть?
– Двое с автоматами мотаются по периметру. И еще двоих видели внутри виллы у главного входа.
– Ясно. Значит, мы у цели.
– Либо здесь действительно бандитский притон, либо… – вставил свои «пять копеек» Костин.
– Есть другие варианты?
– Можно предположить, что хозяин виллы – очень богатый человек и опасается за свою жизнь.
– Да, это допустимо. Но скорее это все же следствие его преступной деятельности…
Включив аппаратуру прослушивания, майор настроил канал первого микрофона.
– Этот на подвальном окне самой виллы, – пояснил Губин.
Соколов внимательно слушал минут пять, но не зафиксировал ни одного звука.
– Пусто, – сказал он, переключаясь на второй канал.
– Окно первого этажа виллы. Там скорее всего большой холл или гостиная.
По второму каналу удалось услышать тихую музыку и равномерные звуки шагов.
– Третий микрофон прилепили к окну галереи, что связывает виллу и флигель, – подсказал старлей.
За все время прослушивания командир группы лишь однажды встрепенулся, разобрав мужские голоса. Он тут же подсунул гарнитуру Докичу:
– О чем говорят?
Тот крепко прижал к голове наушники, а потом, возвращая гарнитуру, сказал:
– Это обслуживающий персонал. Проходя по галерее, двое или трое мужчин обсуждали проблему с задержкой доставки продуктов.
– Ясно, – поморщился Анатолий, включая следующий канал.
Микрофоны, установленные на окнах первого этажа флигеля, тоже ничего интересного не зафиксировали. Шаги, обрывки фраз, звуки работающей стиральной машины…
Наконец настал черед последнего микрофона, приспособленного старшим лейтенантом на узкое горизонтальное оконце подвала флигеля.
– Там целый ряд таких странных окошек, – объяснил он, показав их примерную ширину. – Сантиметров двадцать – взрослый человек определенно не пролезет, а они все равно забраны решетками. Мне это показалось странным, вот я и решил поставить один микрофон.
– Свет внутри горел? – поинтересовался майор.
– Да. Но стекло матовое – ничего не видно.
Шансов прояснить истину с помощью «прослушки» оставалось все меньше. Тем не менее майор решил использовать последний из них. И не прогадал.
Едва из гарнитуры донеслись первые звуки, как лицо его вытянулось от удивления.
– По-русски говорят! – радостно воскликнул он.
Костин тут же схватил второй наушник.
– Ты слышал? – шептал в самое ухо заместитель.
– Да. Понятно, что в подвале сидят наши соотечественники.
– Так наверняка те бойцы, что пропали в Сирии!
– С чего ты взял? Разве в их разговоре прозвучала хоть одна фраза, подтверждающая это предположение?
