– Извините, а как это случилось?
– Его пырнули заточкой. Это такое орудие, состряпанное из напильника, знаешь? В ходу у уголовников.
– Прямо на танцплощадке?
– Так, все, Тима, ты меня отвлекаешь! – не вытерпел следователь. – Не прямо на площадке, а за ней, в темной аллейке. Отошел отлить, вероятно, а его кто-то подкараулил и свел счеты. Теперь надо понять, кто и за что?
Дописав, следователь спросил, была ли у Вовочки девушка? Я вспомнил, как совсем недавно говорил Вовочке: «Шерше ля фам», – и вдруг ком подступил к горлу. Огромным усилием сдержался, чтобы не дать волю чувствам!.. По моей наводке сыщик отправился искать Светулю. Я же сделался центром внимания гаражных корифеев и отвечал теперь на их вопросы. Рассказал то же самое, что и сыщику.
– Что у нас творится в последнее время?! – всплеснул сильными рабочими руками Матвеич.
– Год високосный, – нашел всему объяснение Коля Маленький.
Далее мной завладел, как и накануне, Кирилюк. Это становилось дурной традицией. Снова повез на ту же базу. Нет, кабель мы вчера со второй попытки привезли тот, что надо, просто еще другой потребовался. Кирилюку, естественно, тоже пришлось рассказывать про Вовочку, про танцы. В третий раз за это утро повторил, как Караваиха поцапалась с автозаводскими, и щербинковские ее поддержали. У самого же все более крепло в какой-то момент зародившееся убеждение, что танцы тут ни при чем. Вовочкину жизнь оборвала вовсе не заточка уголовника. То есть убили его, может, и заточкой, раз сыщик так говорит. Он разбирается. Но я считал, что в реальности Вовочку прикончила та информация, которую я запустил. И выходит, что следователя я направил по ложному следу. Он теперь примется выяснять, когда точно произошла драка Караваихи с автозаводом, кто явился зачинщиком, кто больше пострадал и так далее. Я был уверен, что в той драке Вовочка выступал только статистом. Уж точно не застрельщиком. И если бы кто-то из автозаводских настолько обиделся, что решил зверски отомстить, то, конечно, жертвой стал бы кто-нибудь из караваиховских авторитетов. В крайнем случае – щербинковских, которые Караваиху поддержали. Их, щербинковских, было не так много, и не они играли первую скрипку.
Я не стал звонить следователю по тому телефону, что он записал на бумажке и мне вручил («Если вспомнишь что-нибудь…»). Единственный человек, с которым я хотел поскорее пообщаться, был Земцов. Спешил узнать, согласится ли он со мной?
Земцов обрушился на меня сразу же, едва услышав, что стряслось.
– Есть ли в этом твоя вина?! А то чья же, Тима?!! Конечно, твоя! Это ты рванул бомбу!
– Ты же сам говорил…
– Что я говорил?! Я сказал тебе: «Вдуй во все те же уши». Во ВСЕ, Тима! Не одному пацану. Как его, Вовочка? А ты что? Ты сказал только ему одному, да? И очень нам повезло! Попали в точку! Сразу! А вот Вовочке – нет. Вовочка, очевидно, оказался именно тем, с кем общался преступник.
– А если бы я рассказал остальным? Я, кстати, просто не успел – дернули на работу. Что тогда изменилось бы?
– Преступник не запаниковал бы. Кто его вольно или невольно информировал, поди, дознайся! Когда бы он имел возможность узнать от многих, где записи дяди Яши, которые хорошо продаются, так с кого спрос? Он наверняка поинтересовался у Вовочки, как бы невзначай, говорил ли тот кому-то еще про записи в альбомах? И поняв, что Вовочка не говорил, он приговорил его. Ждать, когда Вовочка расскажет еще другим, чтобы, так сказать, затеряться в толпе осведомленных, душегуб, видимо, просто не хотел. Он торопится скорее распорядиться записями дяди Яши. Ты, Тима, сам сократил цепочку до минимума… Возможно, Вовочка догадывался, у кого альбомы, и как-то дал тому понять. Или преступник только решил, что он догадывается. И может, например, попросить потом выручкой поделиться. И – все!
– Если преступник рвет звенья, то я могу стать следующим звеном? – спросил я с деланым спокойствием.
– Вовсе нет! Ты-то не общался с преступником напрямую. Возможно, и не видел его в лицо…
Последние слова, сказанные куда мягче, не исправили общего впечатления. Земцов с таким напором наехал на меня, что я был обескуражен. Но ведь он, правда, сам же все затеял! Его была идея! Не потому ли и решил сделать из меня крайнего, что совесть прижала?
Однако почему он так уверен, что цепочка столь коротка? Только я, Вовочка и убийца. Может, между Вовочкой и убийцей все же еще кто-то стоит? Я снова задал Земцову этот вопрос.
– Тогда убили бы не Вовочку, а того, кто в цепочке стоит перед преступником.
– Так, может, и убили? Не дай бог, конечно… Только мы не узнаем.
– Узнаем, если убили. Как? Уверен, у кого-нибудь из Общества филателистов найдутся знакомые менты, что читают по утрам, помимо прогноза погоды, еще ориентировки и сводки. Я поинтересуюсь.
Я был задет и обижен на Земцова. Все на меня свалил! И я задумал кое-что. А именно – не ждать его «ориентировок и сводок», а все-таки проверить, с кем общался Вовочка вчера, после того, как уехал с Кирилюком. Воссоздать хронологию его последнего дня.
Решил, что шоферов опросить еще успею. Пошел к женщине в белом, в институтский буфет. Нашел ее на своем месте – в подсобке пункта питания. За время работы я научился легко проникать в помещения, куда посторонним вход воспрещен. Синий грузчицкий халат служил отличным пропуском. Матерая бабища помыкала тщедушным студентом, по виду – первокурсником, который переставлял ей какие-то коробки. Двери я все же открывал не пинком, поэтому, войдя, сразу поздоровался, чтобы обратить на себя внимание.
– Привет! Чего тебе? – услышал в ответ.
– Мой товарищ вчера помидоры вам выгружал.
– Ну, помню. И что?
– Извините, вы не видели, он с кем-то общался при вас? Разговаривал с кем-нибудь?
– Я что, следила за ним? – очень удивилась тетя. – Что за странные вопросы?
– Я милиции обещал выяснить, что смогу, – смиренно опустив голову, выдал свою заготовку. Конечно, собирать специально информацию меня никто не уполномочил. Не дали бы по шапке еще, коли узнают!
– Милиции? – переспросила тетка и вдруг переменилась в лице. Видно, кое-что слышала уже. – Подожди, подожди! Так, это его, что ли, рыженького? Его, да? Убили?
– Да.
– Ой-ой-ой! Ну, надо же! – запричитала она. – Ах ты, господи!
Переждав стоны, я пояснил, что следователь спрашивал меня, с кем общался Владимир в тот день. Может, кому-то рассказал о каких-то конфликтах? Может, кто-то ему угрожал?
– Мне не рассказывал, – наивно проговорила впечатлительная женщина. Я не стал шутить. – Как ящики занес, девчонку тут, в коридоре, встретил, – припомнила вдруг она. – Светловолосую такую. В спецовке. Работает, видно, тоже где-то здесь. Знакомая, судя по всему, его… Ой-ой-ой! – снова съехала она с конструктивной линии.
«Светловолосая? Светуля? А что она делала здесь, на втором этаже? – засвербила мысль. – Она же в новом корпусе должна быть!» Ответ дала буфетчица же:
