– Я считаю, что будет лучше, если ты оставишь свое мнение при себе, солдат. У каждого воина есть право жаловаться – так часто и долго, как он того пожелает. Однако это право действует лишь в том случае, если его никто не слышит. Услышь я такую жалобу на самом деле, я бы тотчас применил к тебе соответствующее наказание.
Меченый залился краской и застыл в молчании, глядя на ряд новых казарм, перед которыми маршировала его когорта. Ни для кого не было секретом, что опцион девятой центурии Кадир был в то утро далеко не самым счастливым человеком, особенно если учесть пронизывающий ветер, который налетел на Тунгрорум накануне вечером. Однако на то он и ветеран, чтобы знать, когда с начальством лучше не спорить.
– Между прочим, солдат, несмотря на твою высокую обязанность защищать нашего центуриона от любого вреда, в этом крайне редком случае, мне известно чуть больше, нежели тебе, о причинах нашей вылазки на свежий воздух. Просветить тебя на этот счет? – спросил опцион.
Положив на широкое плечо жезл с бронзовым набалдашником, он прошел за спинами солдат вдоль всей их шеренги до самого конца, после чего, продолжая говорить, вернулся назад.
– Излагаю мнение трибуна Скавра: настало время разделаться с бандитами, окопавшимися в лесу Ардуины. Таково его решение. Его личное, не центурионов, не мое и, конечно же, не ваше. В самое ближайшее время центурион Корв проведет смотр и отдаст вам более точные распоряжения. После чего мы присоединимся к другим когортам за стенами города. Учитывая, солдат, что мы получили приказ быть готовыми к сражению, ты бы лучше спросил у себя, достаточно ли остр твой меч и насколько сильна твоя рука, ибо возможно, что до конца дня тебе понадобится и то и другое.
– Нахальный хамийский ублю… – Последнее слово Меченый не договорил. Жезл опциона с поразительной скоростью опустился ему на плечо, и он скривился от боли. Одновременно раздался лязг металла – это удар бронзовой шишки пришелся по железной пластине его шлема. Обычно жезлом пользовались для того, чтобы подгонять в бой последние ряды солдат, если было видно, что те не горят таким желанием. Однако Кадир нашел ему и другое применение, используя в качестве инструмента своей власти, что, впрочем, делали и опционы других когорт.
Он с бесстрастным выражением лица снова прошел вдоль шеренги. Впрочем, Меченый, хотя и делал вид, что во все глаза таращится на казарму, прекрасно знал, что взгляд хамийца сверкает гневом.
– Ладно, я притворюсь, будто ничего не слышал, ибо ты не рядовой солдат, – заявил опцион. – Однако если я в следующий раз услышу из твоих уст оскорбительную реплику – а слух у меня острый, – обещаю, что мы с тобой продолжим нашу малоприятную беседу позади казармы.
Меченый с удвоенным усердием впился взглядом в стену и поджал губы.
Несмотря на его собственное умение быстро и решительно в зародыше гасить казарменные потасовки – как правило, при помощи увесистых тумаков, – Кадир снискал себе славу умельца пускать в ход не только кулаки, но и сапоги. Если его разозлить, он делал это без малейших угрызений совести, чтобы осадить любого, кто с первого раза отказывался внимать его обманчиво кротким увещеваниям.
Не было никаких сомнений в том, что Меченый был бы достойным противником хамийцу. Впрочем, было очевидно и то, что в конечном итоге победа досталась бы отнюдь не ему. Опцион пару мгновений изучающе смотрел на него, а затем продолжил:
– Отлично. Порядок восстановлен. Поскольку солдату кажется, что он недостаточно хорошо уяснил для себя план наших сегодняшних действий, так и быть, проведу разъяснения. Иными словами – для тех из вас, чье образование свелось в первую очередь к вспарыванию варварских животов – объясню, что к чему.
Хамийец сурово посмотрел на солдат. Те застыли с каменными лицами.
– Говоря понятным вам языком: завтра мы идем маршем, чтобы атаковать бандитов, которые засели в большом лесу. В данный момент они живут в лагере недалеко от берега реки. Мы постараемся взять их в кольцо, чтобы они не успели сбежать в свою вторую крепость, в самой чаще леса. Потому что, если они туда сбегут, это не сулит нам ничего доброго. А все неприятности, как вам известно, имеют привычку передвигаться только в одном направлении. Поэтому я предлагаю вам делать то, что вам сказано, и без проволочек! И еще одна вещь, господа. Нам предстоит сражаться со стойким врагом на его земле, и это после того как мы несколько месяцев – в лучшем случае – несли караул. Если сложить все деньги, что пошли на ваше оружие и прочее снаряжение, и добавить к ним мелкий медяк – а это цена лично каждого из вас, – становится ясно, что трибун Скавр вряд ли захочет пускать их на ветер. Поэтому будьте бдительны и готовьтесь дать отпор врагу! А вот – во избежание любых дальнейших споров – и сам центурион. Обнажить оружие – посмотрим, готовы вы сражаться или нет. Мечи наголо!
Две тунгрийские когорты вышли из города через юго-западные ворота одной колонной – четырнадцать сотен суровых, закаленных в сражениях воинов. Царапины и вмятины на доспехах говорили об их предыдущих подвигах не хуже медалей. Бронзовая окантовка и шишки на их щитах блестели в холодном утреннем свете подобно золоту. Почти каждый из них нес на себе отметины мечей или боевых топоров. Изображения лавровых венков и полумесяцев, украшавшие внутреннюю, обшитую тканью деревянную поверхность, были едва различимы: они выцвели или в частых сражениях, или по причине мерзкой местной погоды. Железные шлемы, хоть и остались неподвластны ржавчине, были сплошь во вмятинах. Их забрала на своем веку не раз принимали на себя удар вражеского меча.
В центурии было немало солдат, чьи лица, прикрытые с обеих сторон нащечниками, украшали многочисленные шрамы – глубокие белесые полосы пересекали брови и губы, носы и скулы. Солдаты прошли строем мимо первой когорты Минервы чеканным парадным шагом. Подкованные подметки сапог в унисон выбивали четкий ритм по булыжной мостовой. Многие не удержались и украдкой удостоили ожидавших их новобранцев презрительными взглядами. В холодном воздухе дыхание вырывалось из губ легионеров облачками белого пара.
Позади первой тунгрийской шли вотадины Мартоса. Их длинные, густые волосы и яркие шерстяные одежды резко контрастировали с солдатской формой римлян. Некоторые воины для тепла закутались в мех. Вооружены они были кто чем – мечами, копьями, топорами, – на личное усмотрение. Если воины первой когорты шагали с бесстрастными лицами, лишь изредка позволяя себе покоситься в сторону, то это сборище оборванцев без всякого стеснения глазело на легионеров, не скрывая своей неприязни. У некоторых из них в руках были боевые молоты, в том числе и у великана по имени Луго, который возвышался даже над самыми рослыми из них. Тяжелый клюв его молота уравновешивал массивный полумесяц, чьими рогами удобно протыкать бегущего врага, а само лезвие было остро заточено, чтобы в бою кромсать неприятеля на куски.
За вотадинами, чтобы подчеркнуть, что он всецело доверяет тем людям, которые еще несколько месяцев назад были его заклятыми врагами, шагал трибун Скавр в сопровождении своего телохранителя, германца Арминия. За ними шли воины второй тунгрийской – с таким же бравым видом, как их собратья из первой. Замыкал колонну конный отряд из тридцати всадников. Пока они тоже шли пешком, ведя своих скакунов под уздцы. При этом были вынуждены крепко сжимать в руках уздечки – почувствовав свободу, лошади так и норовили взбрыкнуть или пуститься в галоп.
