Факелы были давно зажжены, а знакомые лица уже раскраснелись от выпитого пива, когда в низкие двери трактира в юго-западной части города, прихрамывая, вошли двое в грубых солдатских туниках. Один едва ступал на ноги, а второй опирался на костыль. Все тотчас повернули головы в их сторону. Однако лица этих двоих, когда они окинули взглядом зал, остались бесстрастными. Куда красноречивее были длинные военные кинжалы, висевшие на кожаных ремнях рядом с толстыми кошельками.
Одежда вошедших была проста, но практична – плотная шерсть, грубо заштопанная там, где успела износиться. Их лица и руки были сплошь в шрамах, а ладони – в мозолях, натертых за десятилетие службы. Железные рукоятки кинжалов были начищены до блеска и сверкали в тусклом свете едва ли не серебром, как будто нарочно предупреждая любого подумать дважды, прежде чем лезть в драку.
Вошедшие жестом заказали два пива, для убедительности показав хозяину заведения монету. Тот, что помоложе, помог старшему товарищу сесть и приставил его костыль к стене. Ярко накрашенная служанка в тунике с нарочито низким вырезом, обнажающим почти детскую грудь, поставила на грязноватый, весь в царапинах и пятнах, стол кружки и, взяв монету, вопросительно посмотрела сначала на одного посетителя, а затем на другого, явно озадаченная тем, что никто из них не проявил никакого интереса к столь откровенно демонстрируемым женским прелестям. Осуждающе покачав головой, она с вызовом встала перед ними, уперев руки в боки.
– Смотрю, вы двое не по женской части? Ничего страшного, наверху есть парочка мальчишек, если…
Солдат помоложе поднял руку, и служанка тотчас умолкла. Он же сделал глоток и, ощущая на себе пристальные взгляды посетителей, довольно вздохнул.
– Лучшее пиво за день. – Он покачал головой и с улыбкой посмотрел на девушку. Та все же дулась, до глубины души оскорбленная их равнодушием. – Не обижайся, милашка, но когда я ищу себе женщину на ночь, я предпочитаю иметь дело с особами чуть более зрелыми. Ты же для меня слишком юная и свежая. – Незнакомец снова поднял руку, упреждая очередное предложение. – Знаю, наверху найдутся красотки «постарше», но, опять-таки, без обид: возможно, они не в моем вкусе. Мы просто посидим здесь и выпьем пива, и какой-нибудь приятный мужчина подскажет нам, где мы сможем найти себе женское общество, более подходящее нам по возрасту. Или, в случае моего сослуживца, – лукаво оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что его слушают, он указал на товарища, – ярко раскрашенную шлюху с сиськами размером с коровье вымя и задницей тяжеловоза, которая долбится, что твоя баллиста, а сосет член как греческий матрос после недели в море.
После этих слов служанка под всеобщие смешки с оскорбленным видом направилась прочь. Старший из солдат поднял в шутливом салюте кружку и негромко, но отчетливо прорычал:
– Ну ты даешь, Терций! Ты только что прогнал единственную в моей жизни шлюху, которая стоит больше денария за всю ночь. А ведь она наверняка в самом соку!
Услышав его слова, к нему с кривой улыбкой наклонился посетитель, сидевший за соседним столиком.
– Нет, приятель, твой товарищ прав. Она самая красивая из здешних уродин. Кстати, насчет мальчиков она не шутила. Это ее братья, и они будут помладше ее самой. Да, я знаю… – Он ухмыльнулся, прочтя на лице Терция недоверие. – И ее мамаша тоже там, наверху. – Времена тяжелые, бандиты держат все, что приносит деньги, в своих руках. Но если вам нужны женщины поприличней, подсаживайтесь ко мне, купите мне пива, и я скажу вам, где в Тунгроруме приличному человеку можно найти достойные увеселения.
На лице центуриона Терция появилось нечто вроде выражения торжества, тогда как лицо Санги, как и лицо любого ветерана в обществе собственного центуриона, примипила или трибуна, оставалось каменной маской.
– Нам повезло в третьем трактире. Там собрались все, кого мы видели, когда они уходили из зернового склада после того, как тот закрылся на ночь, – рассказывал Терций. – Пили пиво, присматривали себе шлюшек на ночь. Нам оставалось лишь подыграть да расстаться с монеткой, чтобы придать убедительности нашей истории про то, как мы оказались в этот поздний час в городе. Не успели мы и глазом моргнуть, как получили приглашение развлечься вместе с ними в «Синем вепре». Как только мы туда пришли, стало ясно, что они там завсегдатаи. Охранник, не говоря ни слова, впустил их внутрь, а так как они поручились за нас, то и нас тоже впустили. Кстати, местечко не дешевое.
Примипил Фронтиний вопросительно выгнул бровь.
– Как я понимаю, вы были вынуждены отведать предложенные вам угощения, чтобы ни у кого не возникло сомнений в правдивости вашего рассказа о том, как пара бедных солдатиков решила немного развлечься за счет вашего знаменосца.
Санга попытался сохранить невозмутимое лицо, хотя один уголок его рта подергивался от сдерживаемого смеха. Фронтиний смерил его пристальным взглядом, однако Терций заговорил снова, причем совершенно серьезно.
– Да, примипил, иначе это было бы странно. Ну, ты понимаешь, о чем я. Нам даже на руку то, что теперь по всему городу разнесся слух о том, что Морбан принимает ставки по любому поводу. Когда наши новые друзья рассказали охраннику нашу историю, тот едва не прыснул со смеху.
– И?..
Вопрос Скавра заставил Терция нахмурить брови.
– Ты о чем, трибун?
Рутилий Скавр одной рукой потер глаза, а другой прикрыл зевок.
– Центурион, это все, конечно, весьма увлекательно, но ты пока еще так и не сказал главного.
Рассказчик виновато кивнул:
– Верно, трибун. Короче говоря, похоже, префект прав в своих подозрениях о махинациях на зерновом складе. Как мы и ожидали, наши новые знакомые – простые трудяги, грузчики. Они разгружают с телег мешки с зерном, а потом грузят их на подводы, которые развозят зерно по крепостям. Это мы узнали после первой же кружки пива, тем более они были в рабочей одежде. Но подробности стали нам известны лишь после того, как они основательно промочили горло. Но тут солдат Санга возьми и скажи, что им наверняка за это хорошо платят…
Офицеры дружно поморщились. Каждый представил себе неловкий момент, когда до грузчиков дошли наивные слова Санги.
– Но он произнес это с таким хмурым видом, что они лишь расхохотались, увидев в его словах зависть. Тем более что они и впрямь бросались деньгами. Один из них подался вперед и, с улыбкой пошлепав его по носу, заявил, что в зерновом складе творятся дела, о которых нам лучше не знать, а затем потер пальцами, будто между ними была зажата монета. Было с первого взгляда ясно, что именно эти грузчики делают для Альбана грязную работу, тайком грузя на подводы мешки с плесневелым зерном. За что время от времени имеют неплохие деньжата, которые затем спускают на пиво и шлюх.
