И что бы ни было, у меня сейчас есть вера, что прошедшие страшные годы никогда не повторятся.
Запись без даты
1_Инструменты: 1. Личное пользование. Прикрепленные (то, что нужно каждый день). С пометками. (Долгосрочные – молотки, напильники, др.) 2. Рабочее место – твое предприятие. Книгу Журавлева по рационализации
[24] рекомендовать и давать всем. Попросить Чибрякова, чтобы выделил машинистку перепечатать хотя бы 4–5 экз. 3. Выработку фрез, резцов и др. согласовать не по времени, а по выполненному объему работ.
2_Закрепить слесарные столы. Ящики с ключами для инструментов. Все ненужное в инструменталку.
3_Субботник – уборка и мытье окон.
4_Поговорить со всеми.
16 ноября 1935 г.
Не могу дотерпеть до конца года, нарушаю традицию.
Я стал рационализатором, хотя все началось в рабочем порядке и без всякого геройства. Я заметил, что некоторые меняют инструменты то и дело, а другие заходят редко. Слесарь Кузьмичев Иван Никифорович приходил только за сложными метизами. И давал всегда ударную выработку. Я пошел посмотреть, как он работает. Увидел, что он себе склепал железный ящик и там хранит свои инструменты. И никому их не дает, за что над ним некоторые смеются. А еще он после работы наводит порядок, все протирает и раскладывает по своим местам. Я с ним побеседовал, и он сказал, что все зависит не от того, кто как старается, а кто держит все в порядке. Сергей Журин, например, молодой, горячий, не без головы, но посмотри, как он работает. У него возле стола целый склад, он полчаса ищет инструменты или бегает к другим. А потом грызет метал чуть не зубами, мрет за работой – а толку?
Ну, и так далее.
Я рассказал об этом Берндту Адамовичу. Он согласился и дал мне книжку Журавлева, которая просто открыла мне глаза. И другие книги про организацию производства.
И я придумал: хватит инструментам долгого пользования гулять по цехам. Необходимый набор должен быть у каждого свой. С личным клеймом на рукоятке. В строгом порядке на своем месте. И вообще навести порядок, в том числе давно пора помыть окна (у Журавлева про это говорится как про очень важное дело). Берндт Адамович не сразу согласился из-за срочной работы, но потом провели субботник, потом начали наводить порядок на рабочих местах, я начертил и везде повесил памятки. Через месяц мы дали план по ремонтам метизов на 120%. По подвижному составу станет ясно в конце года, но сроки уже снижаются. Берндт Адамович даже не поверил, что из-за таких пустяков все так перевернулось. Он дал мне должность мастера по рационализации рабочих мест.
И началась, скажу без ложной скромности, какая-то совсем новая производственная жизнь. Мы давали план, сверх плана, встречные обязательства, мы вышли на первые места в социалистическом соревновании по отрасли. Мне дали две грамоты и поощрение, а потом квартиру в две комнаты с отдельной кухней, где мы теперь живем с Володей, Катей и Степанидой, но она пока приходящая у меня. Она стесняется детей, что с этим сделаешь.
На фоне этих успехов меня выдвинули на осенний слет стахановцев, передовиков и рационализаторов отрасли в Москве.
Вопрос был не простой, учитывая мою биографию. Рассматривали на уровне автономного ЦК. И там один сказал, не знаю его фамилии, но влиятельный, что Сталин предостерег против огульности и массовости. Что после убийства Кирова разоблачили много врагов наверху, но обратили внимание, что ошибки низовых граждан, особенно из промышленной области, нужно уметь прощать, если они встали на путь исправления.
И под этой маркой прокатила моя кандидатура, я оказался в Москве, причем не в простой день, а 7 ноября. То есть с 4 по 6 был слет, где сам тов. Каганович вручил мне грамоту НКПС, а 7 нам разрешили прийти на Красную площадь и постоять возле Мавзолея. Я хотел бы соврать, но не умею, я не видел Сталина, мы стояли сбоку, далеко от трибуны. Но на меня произвело впечатление не это, а то, что я видел. Тысячи людей и массы мощной военной техники. И все это под музыку. Были моменты, когда я просто содрогался от сознания величия СССР и от того, что я являюсь частью народа. Будто я увидел цель, которую раньше не видел. И которую олицетворила для меня демонстрация. И я кричал ура так громко, что сорвал голос. Будто с ума сошел от радости.
Потом нам дали день прийти в себя, и вот я уже дома.
Рассказал Володе и Кате, которая уже начинает все понимать, о своих впечатлениях. Они радовались и гордились своим отцом.
Что я могу сказать? Я вспоминаю слова Т.Н. о борьбе умных и дураков и мысленно задаю ему вопрос: но где дураки, если на наших глазах образуется единство народа? Где дураки, если от нашей работы делается лучше и нам, и стране? Или я тоже дурак, что утром встаю, обливаюсь водой, как меня научил Володя, и с радостью бегу на работу, где вижу, что все спорится, в том числе отчасти благодаря меня? Мы жестокую цену заплатили за нашу радость, я не спорю, но зато это будет радость на всех, а не только на тех, кто победил. Хотя, получается, победили все, недаром съезд Партии назвали в прошлом году Съездом Победителей.
Да, меня осудили на заключение в лагерь ошибочно – если смотреть формально. Но разве я, когда не разбирался в окружающем, не участвовал в борьбе с Советской Властью? Участвовал. Пусть никого не убил, но участвовал. И, может, следовало мне дать не три плюс один, а все десять лет. Таков мой личный приговор самому себе, но успокаивает то, что я сейчас делаю все, чтобы загладить свою вину.
29 декабря 1935
Степанида живет с нами. С Катей у нее хорошие отношения, с Володей пока не очень ладится.
Остальное все хорошо.
17.01.36
Краевой слет передовиков. Выступал.
21.01.36
Вызывали в ЦК. Вопрос восстановления в партии. Писал автобиографию. 31–34 годы вместо лагеря велели написать «отбывал трудповинность». Я сказал, что легко поднять документы. Они сказали, что я ведь не вру, просто тут вопрос формулировки. На эту формулировку они сумеют закрыть глаза. У них есть двое даже сидевших в тюрьме строгого заключения, но их приняли. Правда, непосредственно в Москве. А учитывая, что я стахановец и передовик, да еще выступаю, мне нельзя быть не членом партии.
В тот же день приняли. Без оркестра, по-деловому. Может, так и надо.
03.02.36
Агитировал за вступление и добровольные взносы в спортобщество «Локомотив».
12.03.36–28.03.36
Поездка на Урал и в Сибирь с группой рационализаторов и передовиков Поволжья.
11.04.36–17.04.36
Москва. Степанида обиделась, что не взял с собой, но я не мог. Рассказывал ей и высказал мечту, что хотел бы когда-нибудь жить в столице.
