А н я. Абсолютно.
Б а б у ш к а. А он знает, что ты со мной?
А н я. Нет.
Б а б у ш к а. Надо было сказать. Увидит и сразу уйдет.
А н я. Не уйдет. А уйдет – значит, все ясно.
Б а б у ш к а. Что ясно? Что не хочет серьезных отношений?
А н я. Ба, нет такого понятия – серьезные отношения. Все отношения – серьезные. Они или есть, или их нет.
Б а б у ш к а. Нет, но есть же нюансы.
А н я. Итак, дедушка.
Б а б у ш к а. Ты так запомнишь? Где твоя штучка?
А н я. Дома забыла. Я на телефон. На час его хватит, но мы уложимся, да? Значит – дедушка.
Б а б у ш к а. Дедушка… Аня, я чувствую, жить мне не так долго…
А н я. Начинается!
Б а б у ш к а. Я просто хочу с самого главного. То, что я давно должна была сказать.
Г о л о с о ф и ц и а н т к и. Уже решили?
А н я. Что будешь?
Б а б у ш к а. Чай с лимоном. И что-нибудь… Не знаю. Посоветуй, я не разбираюсь. Что-то не тяжелое.
А н я. Блинчики. Они небольшие. С творогом, с шоколадом. Или с мясом есть.
Б а б у ш к а. С творогом.
А н я. Чай и с творогом блинчики, а я… «Цезарь», что ли. Всегда так: смотрю, выбираю, а потом – «Цезарь».
О ф и ц и а н т к а. «Цезарь».
А н я. «Цезарь». И капучино. И вот этот десерт, клубничный.
О ф и ц и а н т к а. Все?
А н я. Пока да.
О ф и ц и а н т к а. Чай – черный?
Б а б у ш к а. Да, черный.
О ф и ц и а н т к а. Чай черный с лимоном, блинчики с творогом, «Цезарь», капучино, десерт клубничный. Меню оставить?
А н я. Заберите.
Б а б у ш к а. Милая какая девушка.
А н я. Они тут все такие. Работа такая.
Б а б у ш к а. Нравы смягчились, стали проще. Не во всем, конечно. Я раньше в ресторанах официанток просто боялась.
А н я. Почему?
Б а б у ш к а. Ну… Она с тобой говорит, как… Будто ты ей смертельно надоела, а она смертельно устала. Такое у них было высокомерие королев, которые по недоразумению должны обслуживать простолюдинов.
А н я. Это с чего?
Б а б у ш к а. С того, что официантками работать было выгодно и престижно.
А н я. Шутишь?
Б а б у ш к а. А ты посмотри в свой планшетик, он тебе все расскажет.
А н я. Да уже смотрю. Тут много чего. А ты говори, говори.
Молчание.
А н я. Ау, ты тут?
Б а б у ш к а. Не думала, что будет так трудно… Но я очень не хочу, чтобы ты повторила мою историю. Ты слушаешь?
А н я. Конечно.
Б а б у ш к а. Вот, значит… История такая. В больнице мне после аборта сказали: детей, голубушка, у тебя, скорее всего, не будет. А я до этого о детях не думала. То есть думала, но как-то… В перспективе. А сказали – я была в ужасе. Как это, не будет? Я что, инвалидка, значит? И мне так захотелось ребенка! Записалась к гинекологу, проверилась еще раз. Может быть, но вероятность небольшая. Небольшая, но есть. А мужчинам я уже не доверяла тогда. Никому. И замуж не хотела. То есть я захотела забеременеть, но не хотела замуж. И началось… Скоро там чай принесут? В общем, начались… Как бы это…
А н я. Секс с кем попало ради ребенка?
Б а б у ш к а. Нет. Не с кем попало. Я выбирала по всяким показателям. Чтобы внешность, ум… Господи, мне аж нехорошо.
А н я. Давай потом, я не тороплю.
Б а б у ш к а. Потом не решусь. Были встречи… Короче говоря, в пятьдесят восьмом я своего добилась.
А н я. Залетела?
Б а б у ш к а. Другого слова нельзя найти?
А н я. Можно. Забеременела. Но оно хуже.
Б а б у ш к а. Чем это?
А н я. Да страшное какое-то. Длинное, тяжелое. Забеременела, брр! А залетела – легкое. И веселое даже.
Б а б у ш к а. Уж да, веселей некуда.
Легкое постукивание: официантка принесла заказ.
А н я. Пусть настоится.
Б а б у ш к а. Пить хочу. И даже лучше, что не крепкий, я крепкий… Вот. Да, в пятьдесят восьмом я поняла, что… И тут же уволилась, не хотела, чтобы… Обменяла квартиру на другой район, на «Техстекло». Это потом назвали, потому что завод технического стекла построили только что. Поэтому – «Техстекло». Туда я и устроилась работать. Мастером на участке поставили сразу. Они тогда кадры вовсю набирали. Еще строили, а уже начали производство. И дома возводили для работников. Беременность, переезд, новая работа – все сразу. И вот тут Алексей Сергеевич и встретился.
А н я. Не поняла. То есть папа не его сын? Если ты беременная уже была? Не сын нашего дедушки?
Б а б у ш к а. Да.
А н я. И я не знала!
Б а б у ш к а. Решили не говорить. Для тебя-то – какая разница?
А н я. А папа знал, что не сын?
Б а б у ш к а. До восьми или девяти лет не знал, а потом Алексей Сергеевич ему сказал. Под горячую руку попался, мы с Алексеем Сергеевичем ссорились, я ему: ты бы постеснялся при сыне, а он: хватит ребенку голову морочить, пусть знает, что никакой он мне не сын.
А н я. И папа что?
Б а б у ш к а. Ну… Сначала не поверил даже. А потом… Переживал, конечно… Потом спросил, как и что, пришлось рассказать. А потом Алексей Сергеевич ему сказал: прости, это я сдуру, на самом деле ты, конечно, мой сын во всех смыслах. Ну… Ну и как-то… Сгладилось.
А н я. А кто настоящий был?
Б а б у ш к а. Ох, Аня…
А н я. Чего ты? Думаешь, я не понимаю? Наоборот, даже интересно! Читаешь про то время – строили социализм, никакого секса, все были послушные, как зомби жили, а вы, оказывается, были нормальные!
Б а б у ш к а. Я не считаю это нормой.
А н я. Ну, то есть, ну, человеческие, я в этом смысле. Как мы. Хочешь сказать, ты не знала, от кого?
Б а б у ш к а. Не знала. Потому что так получилось, что я в это время с одним заканчивала роман, а с другим… Аня, мне так стыдно об этом рассказывать…
А н я. Да круто же! Я тебя уважаю!
Б а б у ш к а. За что?
А н я. Ты поставила цель – ты добилась. А кто тебе подарил сперматозоидов, какая разница?
Б а б у ш к а. Аня… Я рассказываю – мне самой страшно, а как ты пересказываешь – еще страшнее.
А н я. Съешь блинчик. Возьми. Ты меня кормила, помнишь? Теперь я. За маму, за папу… Бери, говорю! Вкусно?
Б а б у ш к а. Ты говоришь – уважаю. Нельзя за это уважать, Аня.
