Книга Неизвестность, страница 78. Автор книги Алексей Слаповский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Неизвестность»

Cтраница 78

Спалить нашу хибару? – думал я. Предоставят другую. Уехать в другой город вместе с женой и сыном? Найдут, да и нереально это. Галина не согласится. А если бы и согласилась, как я оставлю маму? Покалечить руки? Я ими не только кормлюсь, я не остыл еще чистым художеством заниматься, для себя.

Что же делать?

Будь я настоящий писатель, я придумал бы, наверное, какую-то эффектную концовку, но это не рассказ, это обычная история из моей обычной жизни. А в жизни было так: почти год я делал эти ножи, неплохо зарабатывал. Потом платить стали все меньше, ссылались на падение спроса, на конкурентов, на то, что появилось огромное количество подделок.

И в один прекрасный день сказали: все, спасибо, больше не нужно.

Что строгали и резали моими ножами, кого, возможно, убивали, не знаю до сих пор. Марка или, как говорят сейчас, бренд, не засветилась, не обрела широкой популярности, и слава богу. Как-то я набрал в интернете: «смирновские ножи» и вздрогнул, увидев, что есть такие. Но быстро разобрался, это от названия улицы Смирновская в Люберцах. Их там даже не производят, а продают оптом, база там какая-то. Охотничьи и столовые, вполне мирные. Наткнулся на описание товара: «Нож-слайсер+вилка. Продавец ООО “Мир книги”, ул. Смирновская, д. 4, материал – полипропилен, нерж. сталь, изготовитель “Шеньчжень Чанюаньхэ Индастриал”».

ВНЕ

(1990)

Двери и окна палат открыты настежь из-за духоты: жара давит уже который день.

Сейчас бы на Волгу, на острова или хотя бы на городской пляж.

Но я твердо пообещал жене своей, Галине Григорьевне, и еще тверже маме, что, как только оклемаюсь, поеду в эту клинику и лягу на лечение.

Да и сам понимаю: пора. Мне без малого тридцать один год, но я уже серьезно болен. Я признался в этом себе, это главное.

С профессором Новоселовым, главврачом клиники, договорился отец Галины, откуда-то он его знает. Впрочем, он может договориться с кем угодно, такой у человека талант – договариваться. И позже, в девяностые, процвел именно поэтому: в ходу и в цене были люди, которых так и называли – переговорщики.

Новоселов, грузный человек лет сорока, с короткой седоватой стрижкой и очень свежим лицом, опрятный, пахнущий одеколоном, встретил меня ироничным вопросом:

– Художник, значит? Творческий человек?

Возможно, он ожидал, что я понурюсь и покаюсь: ваша правда, художник, так уж мне не повезло! Но я не люблю фамильярности, поэтому ответил серьезно и веско, показывая этим, что не разделяю его игривого отношения к творческим профессиям:

– Да, художник.

– Один пришел?

– А с кем еще?

– Обычно жены приводят, родители. А то и дети отцов приволакивают.

– Я пришел сам. Один.

– Уже хорошо. Ну, и как сами оцениваете, насколько вам нужно лечение? Некоторые ведь как считают: чуть поправлюсь и опять начну помаленьку. Я же не алкоголик!

– Я так не считаю. Я алкоголик.

– Неужели?

Мне показалось, что Новоселов слегка разочарован. Наверное, привык к другому ритуалу: пациент отнекивается, уверяет, что просто слишком увлекся, а так нормальный человек – и тут-то профессор ему блистательно доказывает, что на самом деле все очень плохо, болезнь запущена, впереди неизбежная гибель, и только он, Новоселов, – последний шанс для несчастного.

Есть же, например, следователи, любящие процесс допроса и собственное мастерство в уличении преступника, а тут преступник явился с повинной и сознался сходу. Скучно.

Все же он поспрашивал меня – как давно началось, какие симптомы и синдромы, как часто, в каких количествах. Я отвечал четко и ясно.

– Ясно, – подвел черту Новоселов. – Знаете, это даже плюс, что вы так рано дошли до края. Больше шансов выжить. Ну, пойдемте, посмотрим, куда вас положить.

Этого я не ожидал. Я думал: сначала побеседуем, потом я вернусь домой, обсужу еще раз с женой, с мамой…

– То есть прямо сейчас? – спросил я.

– А чего откладывать? Или уже передумали?

– Нет.

И вот мы идем по коридору. Новоселов заходит в палаты, с грубоватой свойскостью задает вопросы больным, которые вскакивают с коек и вытягиваются перед ним, как солдаты перед командиром.

В одной из палат медсестра перестилала койку.

– Вот тут и будете, – указал Новоселов.

Палата была на восемь коек, в два ряда, изголовьями к стенам. Несмотря на легкий ветерок из окна, дух здесь был тяжелый. Пахло лекарствами и залежалыми людьми. Одно скользящего взгляда хватило, чтобы понять: народ тут, что называется, простой, незамысловатый.

Галина тоже побывала в больнице год назад с подозрениями на женскую болезнь, к счастью, не подтвердившимися. Лежала два дня в палате на двенадцать коек, пока папа не устроил ей одноместный люкс. Были, были уже люксы в советское время, выделявшиеся не за деньги, а за статус или по знакомству. Хотя и без денег не обходилось. Вернувшись домой, Галина рассказывала:

– Витя, народ у нас, оказывается, страшно тупой! Дюжина теток – не с кем поговорить! Ты бы слышал, о чем они болтают, это… Я даже передать не могу. Дремучие, необразованные, ничего не читают! Что происходит в стране – без понятия! Только на все ругаются.

– Тебе просто в жизни не повезло. Или повезло, – объяснил я ей. – Культурные родители, лучшая школа города, потом университет, потом опять культурная среда – преподаватели. Ну, сталкивалась с народом – в очередях, в транспорте. Мимоходом. А тут столько – в одном месте.

– Точно, точно! Нет, наверно, они каждая на своем месте делают что-то полезное, – Галина по учительской привычке поспешила найти положительную сторону. – Но должно же быть еще что-то для души, для интеллекта, для… Хоть для чего! А там только одна бабушка вязала, да еще девушка журнал какой-то читала, одну страницу целый час. И все! Остальные просто лежали, как колоды! Мужчины, я видела в других палатах, хоть в карты играют, в домино, а они… И ведь это и есть наш народ, понимаешь? Его большинство, понимаешь?

– Давно понял. И что?

– Да ничего. Грустно.


И вот сейчас мне тоже предстояло окунуться в народную гущу.

Я попытался оттянуть этот момент. Увидел, что многие в тренировочных штанах, в рубашках или майках цивильного вида, сказал:

– Знаете, я не думал, что сегодня. Не взял сменной одежды…

– Пижамку дадут! – услышал меня и бодро закричал тощий мужичок, сидевший на постели, скрючившись. Он постригал на ногах желтые ногти.

– Ты бы в сортир пошел хоть, Юриков, – сказал ему Новоселов.

– А я в ладошку соберу и выкину, Пал Матвеич, не беспокойтесь! – весело ответил тощий.

– И жену не предупредил, – медлил я.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация