Она пошла прочь, высоко поднимая ноги и то и дело стряхивая песок, набивающийся в резиновые шлепанцы.
Вернулась Вера с мороженым.
Крупицын все еще плавал.
– Значит, Леха-Вторсырье? – спросил я. – Вот уж, действительно, навозну кучу разрывая…
– Не смешно, Витя. И не умно. Кто-то уже чего-то насплетничал?
– Это правда, что он людей убивал?
– Правда то, что его убивали. Видел шрамы у него на спине?
– Я мужчин с тыла не рассматриваю… Верочка.
– Да, он меня так называет. Тебе и это смешно?
– Почему – он? Вы совсем разные. Видно, что нахватался, обтесался, но все равно сквозит что-то… Этого не спрячешь. Я не мог понять, теперь понимаю. Леха-Вторсырье, этим все сказано.
– Ничего не сказано. Мало ли кто кем был, важно, кто кем стал. И ты ведь не знаешь, в каких обстоятельствах мы встретились. У меня было так все плохо, что… На грани катастрофы. И дела рухнули, и здоровье… Я умирала просто.
– Могла бы позвонить.
– С какой стати? Нет, я думала о тебе, но… Он очень вовремя появился.
– Ясно. Воспользовался шансом.
– Даже если и так. У тебя тоже были шансы, мог воспользоваться. Не захотел.
– Я? Я только этого всегда и хотел!
– Плохо хотел, значит. И все, хватит об этом.
Мы и не смогли бы продолжить разговор: из воды вышел Крупицын.
Вернулись на дачу, то есть в замок, Вера обработала мне нос йодом и залепила круглым пластырем телесного цвета. Я стал похож на клоуна. Всем было смешно.
– Мне пора, – сказал я.
– Что это вы? – огорчился Крупицын. – Сейчас шашлычок организуем!
Мне хотелось сказать ему, что я терпеть не могу процесса организации шашлычков, как и сами шашлычки. Мне ужасно хотелось назвать его при этом Лехой-Вторсырьем.
Но я сдержался, сказал только, что меня ждут неотложные дела.
Появился молодой человек, шофер Крупицына, Крупицын распорядился отвезти меня, куда я скажу.
Супруги сердечно проводили меня до машины, Крупицын крепко пожал руку, а Вера грустно улыбнулась, показывая мне, что опечалена расставанием. И у нее это получилось.
Я ехал и представлял, как они возвращаются домой – с облегчением, которое всегда бывает после приема гостей, независимо от того, желанны они или нет.
– Нормальный мужик, мне понравился, – возможно, скажет Крупицын.
– Да, – скажет Вера.
– И не гордый, хотя – и художник, и москвич. Свойский такой.
– Да, – скажет Вера.
На самолет до Москвы билетов не было, поэтому я отправился на вокзал и уехал ближайшим поездом.
Я был уверен, что больше никогда не увижу Веру. Так и вышло, но не по моей воле: через три года Вера умерла.
Рассказывали, что Крупицын не отходил от нее до последнего мига, на руках относил в процедурные кабинеты, на всякие рентгены и томографии, на похоронах рыдал как ребенок.
К прежней семье не вернулся, через несколько лет женился на молоденькой и опять счастлив.
ПРОГУЛКИ С ЧУДОВИЩАМИ
(2009)
Я стою неподалеку от двери женского туалета. Это каменное строение в глубине парка. Мужское отделение – с обратной стороны.
На асфальтовой дорожке среди кустов появилась дама средних лет. Увидев меня, замедлила шаги. Остановилась. Повертела головой, как бы недоумевая: куда это я зашла? Повернулась и стала удаляться.
Я засмеялся:
– Идите, не бойтесь, я тут просто – жду!
Дама пошла еще быстрее. Ждет он, видите ли. Не дождешься!
Вышла Анечка.
– Ты с кем говорил?
– Да так… Все нормально?
– Пап, ты вопросы иногда задаешь!
– Действительно.
Я улыбаюсь, глядя на свою девятилетнюю, рассудительную и красивую дочь.
Наконец-то мы выбрались погулять. Еще вчера решили, что на ВВЦ. Тут открылся аттракцион с огромными макетами динозавров, Анечке захотелось посмотреть. Она любит читать и смотреть фильмы про животных, про природу, говорит, что, когда вырастет, вступит в партию зеленых и будет заниматься проблемами загрязнения мира. Особенно ее беспокоит Тихоокеанское мусорное пятно.
Ирина хотела поехать с нами, но утром передумала: слишком много скопилось домашних дел. И надо еще несколько писем написать по работе, кое-что почитать…
Анечка слегка обиделась. Она любит, чтобы все вместе. И я, и мама, и бабушка. Вечерами зовет всех к большому телевизору, присоединенному к компьютеру, чтобы показать очередной фильм о природе. Счастлива, когда семья усаживается на диван в полном составе. Это бывает редко.
Она захотела поехать на ВВЦ воздушным трамваем. Так Анечка называет монорельсовую дорогу, которую долго строили, то открывали, то закрывали, и вот недавно она стала работать регулярно. Анечка одобряет строительство таких линий: электрический транспорт экологичен, для его строительства не надо портить много земли, как бывает при сооружении обычных дорог или метро.
Мы доехали на такси до метро «Тимирязевская». Там – конечная монорельса.
Поезд полз довольно медленно и шатко, но при этом без пробок, без перекрестков. Вряд ли на метро или на машине мы доехали бы быстрее.
Анечка с интересом смотрела по сторонам.
– Нравится? – спросил я.
– Все страшно захламлено, – озабоченно сказала она.
ВВЦ, где она была год назад, ей тоже не очень понравился. Неодобрительно оглядывала выстроившиеся длинными рядами ларьки с джинсами, кроссовками, футболками.
– Сплошная коммерция, а тут люди отдыхать должны!
Мы съели по мороженому, выпили газировки, потом она захотела в туалет.
И вот идем к динозаврам.
Анечка рассказывает о них, но меня постоянно отвлекают звонками сотрудники. У нас выгодный и срочный заказ, многие работают без выходных. Вот и звонят, советуются.
– Извини, – говорю я Анечке. – Что там про рапторов?
– Сам увидишь.
– Ты не сердись. Такая у меня работа. Да кризис еще.
– У вас всегда кризис. А с мамой что?
– С мамой все нормально. Ты говоришь, они ходили на двух ногах, и в этом преимущество. Почему? Гепарды вон на четырех, а бегают очень быстро.
Анечка объясняет.
Я думаю о работе. О том, что с Ириной не все нормально. И со мной тоже.
Недавно у нас был десятилетний юбилей знакомства. Отмечали вдвоем, в «Пушкине». Я заказал шампанское, она нахмурилась, я обиделся, сказал, что сам пить и не собирался, и вообще, эта проблема в прошлом.
