– Ты всегда так говоришь.
– Хорошо, уличила.
– Просто понять хочу – в чем дело? Чего тебе не хватает?
– Мне всего хватает.
– Ты ничем не делишься, молчишь. Раньше о работе рассказывал.
– Теперь не хочу. Скучно. Наверно, скоро все брошу. Отойду от дел.
– Почему?
– Я ж сказал: скучно.
– Хочешь творчеством заняться?
– Не знаю. Вряд ли.
– А что тогда?
– Ничего. Послушай, только что у меня было прекрасное настроение…
– У меня тоже.
И так, слово за слово, праздник превратился в унылое выяснение отношений, унылое и бессмысленное, потому что мы, как и большинство супружеских пар, до конца эти отношения никогда не выясняем, то есть не говорим всей правды. По простой причине: как только мы и прочие пары скажем всю правду друг другу, так тут же парами и перестанем жить. Все браки держатся на ежедневной лжи, которая не обязательно выражается в словах, чаще – в умолчаниях. И это было уже в моей жизни и тянулось почти два десятилетия. Неужели – опять?
Я не сразу замечаю, что Анечка замолчала.
– И рапторы, значит, оказались в выигрыше? – спрашиваю.
– Я про стегозавров говорила.
– Да, извини. Они победили?
– Всё, проехали!
Включаю воспитательную интонацию:
– Анечка, не совсем вежливо так говорить с отцом.
– Какая разница, ты все равно не слушаешь.
– Я слушаю, давай.
Она молчит.
Входим в павильон с вывеской «Прогулки с чудовищами», где эти самые динозавры. Берем билеты – очень дорогие. Расчет простой, это же для детей, а на детях не экономят.
Нужно дождаться, когда соберется группа и придет экскурсовод. Но Анечка не хочет.
– Я и без них все знаю.
Идем по залам и осматриваем резиновых чудищ.
Анечка внимательно читает таблички с описаниями. Обращается к девушке-смотрительнице с бейджиком на блузке.
– А почему у вас в рекламе было написано, что масштаб один к одному? На самом деле они меньше.
– Разве?
– Конечно. Вон зауропод, у них одна шея десять метров была. А у вас он маленький.
– Это детеныш, – находит ответ смотрительница.
– И почему «Прогулки с чудовищами» называется? Они же на месте стоят.
– Но вы-то прогуливаетесь, – опять нашлась девушка.
Интересно, как люди додумываются до такого бизнеса, как в него попадают? И ведь выгодное, наверное, дело: заказал один раз эти чучела, заплатил за них и за аренду, и стриги прибыль. Не хлопотно, спокойно. Сдул чучела, перевез в другое место, одной небольшой фуры хватит, и стриги опять. Я бы так хотел: одно дело, одна головная боль. А не десятки разных задач, которые приходится решать каждый день, часто одновременно.
Меж тем девушка эта чрезвычайно мила. Лет двадцать пять, кожа смугловатая от природы или загорелая, глаза синие.
Тоже вот вопрос, почему такие красавицы не снимаются в кино, не ходят по подиуму, не выскакивают замуж за миллионеров, устраиваются на странные работы вроде этой?
Анечка продолжает допрос.
– А почему у вас тираннозавр шипит? У них голос был очень громкий и резкий.
– Да? Вы их слышали?
Девушка назвала Аню на «вы», хотя и с легкой иронией. Аня ей эту иронию простила и приняла как игру. Ответила в том же духе:
– Конечно, слышала. – И пояснила: – В фильмах. Ученые звук восстанавливают – точно такой, как был. У них крик был резкий.
– И у нас был резкий, – ответила девушка. – Да еще и головой он вертел. Но одна посетительница нажаловалась – маленький ребенок испугался. Я тут как раз была, видела. Кричал от страха – громче тираннозавра. Мы решили убавить звук. И голову зафиксировали.
– Не надо слишком маленьких пускать.
– Это точно, но не я решаю. Уж извините! – со смехом сказала девушка.
– Извиняю! – засмеялась и Анечка.
Девушка говорила с нею на равных, моя дочь это оценила.
И пошла дальше. А я отстал, спросил смотрительницу:
– Вы, наверное, биолог по образованию?
– Почему?
– Ну – динозавры же.
– А. Нет, временно устроилась.
– А я рекламой занимаюсь. Ищу интересные лица. Как вот ваше.
– Снять хотите?
Вопрос прозвучал двусмысленно, но девушка при этом усмехнулась вполне добродушно. И решил рискнуть и ответил:
– Да, очень бы хотел.
– А что рекламируете?
– Одежду, косметику, детские товары. Легче сказать, что не рекламируем.
– Я сама фотографией увлекаюсь.
– Тем более – есть о чем поговорить.
Пора оставлять ей визитку, но я медлил. Это ведь значит – разговор закончен, а мне хотелось с ней еще поговорить. Голос приятный. Красивых и приятных голосов очень мало, даже меньше, чем стройных ног, о чем Пушкин сокрушался.
Мысли мои мне показались пошловатыми и, чтобы исправиться – перед самим собой, девушка ведь об этих мыслях не подозревала, – я сказал:
– Обычно те, кто сам снимает, лучше понимают, как сниматься.
– Да, я знаю, я уже это пробовала. Для женского журнала. Три дня фотографировали, а потом до свидания – и все. Нигде ничего не появилось.
– Почему?
– Не знаю. Красивых девушек у нас полно.
– Проблема, наверное, в том, что вы – не типажная. Красивая, но – сами по себе. У многих есть стандарты. И они своеобразные: девушка должна быть одновременно красивая – и никакая.
– То есть?
Я увлекся знакомой темой.
– Ну вот, например, так называемые бельевые модели. Рекламируют сами понимаете что. Лицо должно быть приятное, но не запоминающееся.
– Чтобы не отвлекало от белья?
– Именно. И так во всем: лицо должно привлекать к товару, но не настолько, чтобы переиграть сам товар.
– А как же знаменитые модели? Они запоминающиеся.
– Там другой уровень, там работает имя. Имя – бренд. Бренд имени присоединяется к бренду товара. Поэтому, когда говорят – лицо такой-то компании, на самом деле имеют в виду имя. А лицо можно любое сделать.
– Интересно.
– Еще как.
Я вытащил бумажник, где были визитки. Но визитку не достал.
– Черт, кончились. Давайте так: скажите мне телефон, я сам позвоню.
