— Не инструкция, а скорее маленькая подручная энциклопедия, — самодовольно сказал Добродеев. — Малюсенькая такая! — Он показал на пальцах, какая именно.
— Для «Вечерней лошади»?
— Для нее, родимой. Поможешь? Ты же перечитала все книги отца.
— Если смогу… — Лара пожала плечами.
— Тогда поехали! Тут у меня список всяких убийств, я читаю, а ты говоришь, где было подобное убийство.
— В романах отца? — уточнила девушка.
— В романах отца. — Он надел очки. — Слушай. Итак, убийство мужчины, орудие керамическая ваза, закрытая комната. — Он поднял на нее глаза. — Было?
— Кажется, было. Сейчас… Роман «Остывший пепел». Закрытая комната, тело нашли через три дня, орудие убийства хрустальная ваза, убийца — брошенная любовница.
— Прекрасно! — обрадовался Добродеев. — Идем дальше. Жертва — мужчина, упал с балкона, возможно, был сброшен.
Лара покачала головой.
— Не припоминаю. Нет, балкона не было.
— Прекрасно. Далее. Отравление газом, возможно, самоубийство.
— Не было.
— Яд, коньяк, таинственный посетитель!
— Было. Таинственная посетительница. Месть. Роман «Западня».
— Отлично! Номер пять. Жертва — женщина средних лет, одинокая, орудие убийства — нож, убита в собственной квартире… Много крови, — добавил для колорита.
— Нет вроде… нет! Не было.
Добродеев дочитал список до конца, но других аналогий между жизнью и романами выявлено не было.
— Спасибо, Ларочка, ты даже не представляешь себе, как ты нам помогла! И время уделила, и кофейку налила, спасибо! — соловьем разливался Добродеев.
— Не за что, была рада помочь. — Она встала, давая понять, что пора прощаться.
— У нас просьба, — сказал Монах, которому показалось, что на ее лице появилось облегчение. — Можно взять все книги вашего отца за… последние три-четыре года? Сколько их?
— За три-четыре года… — Она задумалась. — Наверное, восемь или десять. Вам все?
— Все, Лара. На пару дней, если можно.
— Можно. Подождите, я принесу.
Лара вышла, они остались одни.
— Ты собираешься их все читать?
— Я системный аналитик, — сказал Монах. — Я за анализ и систему. Хотя бы просмотрю. Никогда не полагаюсь на информацию, полученную от свидетеля. Тем более от женщины. Поделим по-братски и просмотрим. Не боись, Лео! Два попадания уже есть… даже три с «Братиславой»! Мы на верном пути. Сейчас главное — не упустить ни одной детали. Помнишь, где кроется враг рода человеческого? То-то.
Спустя полчаса они, нагруженные книгами, покинули пределы библиотеки. Долго прощались с Ларой на крыльце; Добродеев расцеловал ее в обе щеки, Монах с чувством пожал руку и пообещал, что все будет хорошо. На лице девушки рисовались досада и нетерпение.
Распрощавшись наконец, они перешли через дорогу, пересекли площадь и взяли курс на явочную квартиру к Митричу.
— И перекусить не грех, — заметил Монах. — Нам предстоит мозговой штурм, Лео.
— Неплохо бы кофейку, — сказал Добродеев. — Приличного!
— Само собой, — согласился Монах.
… — Итак, что мы нарыли? — вопросил Монах спустя полчаса, оторвавшись от бокала с пивом.
— Три совпадения между городскими «глухарями» за последние три года и книгами Сунгура, — доложил Добродеев. — Убийца или убийцы засветились в романах «Остывший пепел»: закрытая комната, тело нашли через три дня, орудие убийства — керамическая ваза; в романе — все то же, только ваза хрустальная; там же убийца — брошенная любовница. В жизни убийца не найден, то есть железный «глухарь», дело было год назад. Вполне узнаваемые детали: ваза, время обнаружения тела, закрытая квартира, то есть замки не взломаны. Это раз.
— Хорошо, Леша. Дальше.
— Роман «Западня». В жизни — яд, коньяк, таинственный посетитель или посетительница, два года назад.
— В романе таинственная посетительница, яд в коньяке, месть за поруганную честь, — закончил Монах. — Снова узнаваемые детали. И третье, суперузнаваемое, совершенное буквально на наших глазах — две недели назад, двадцать седьмого июля, отель «Братислава», орудие убийства ножницы, роман «Колокольный звон». Пока не «глухарь», но к тому идет… если, конечно, не подсуетится Клуб любителей пива. И какой мы делаем вывод, Леша? Случайность, как я понимаю, исключается?
Они смотрели друг на друга.
— Почему же никто до сих пор не заметил? — сказал Добродеев.
— Вспомнил! — вскричал Монах. — Вспомнил! Опера́детективов не читают! — сказал Коля Рыбченко. А может, Абрамов… Неважно. Очень ценное замечание — как нельзя лучше отвечает на твой вопрос. Поярков детективов не читает, Мельник, похоже, вообще ничего не читает, а в итоге «глухари» и «висяки». И еще некий момент… Моментик! Заметь, Леша, есть некая закономерность во всех убийствах… я имею в виду, в романах.
— Какая?
— Подумай. — Монах сделал загадочное лицо.
Добродеев посмотрел на потолок, подумал и сказал:
— Все убийцы женщины!
— Именно! Все убийцы в романах женщины. А в жизни — черт его знает по причине «глухарей». Никто не знает. В одном случае, правда, убийцу предположительно видели… нашу Мадам Осень — и в «Братиславе», и на встрече с писателем. На случайное совпадение не тянет, каким-то боком она тут лепится.
— Ты думаешь, это она везде? Или убийц три?
— Хороший вопрос, Леша. Трудно сказать. Пока ясно лишь одно: некто читает романы Сунгура, а потом действует согласно сюжету. Три случая из восьми не случайность. Некий имитатор, выражаясь сленгом криминальных романов, повторяет книжные убийства.
— А мотив, Христофорыч? Общего мотива просто не может быть, убийства связывают только сюжеты!
— Согласен. Убийца сначала читает, а потом зачем-то убивает… хобби такое. Сунгур?
— Сунгур… что? Убивает? Христофорыч, ты чего! Впрочем… э-э-э… — Добродеев снова посмотрел на потолок. — Если бы он убивал до написания романа, в смысле, обкатывал убийство в реальности, а потом по горячим следам изображал… — Он запнулся и воскликнул: — Фу, хрень какая-то получается! Ты действительно думаешь, что это он? А как же Мадам Осень?
Монах пожал плечами.
— Хрень — не хрень… Мадам Осень нужно искать, причем немедленно, фотка у нас есть, вычислить ее — пара пустяков… я думаю. Тогда кое-что прояснится. А насчет автора-убийцы сюжет не новый, Леша, все уже было. Да, да, мне Сунгур тоже нравится, — сказал он, заметив, что Добродеев собирается возразить. — Вряд ли, конечно, но чем черт не шутит. Ладно, прибегнем к старому, испытанному приему! — Он достал из папки, которую всегда таскал с собой, второй том Андерсена и объявил:
