– По нашим наблюдениям, это произойдет очень скоро.
– Неужели? – Майкл Мардахаевич побагровел и, нахмурившись, огляделся по сторонам.
По всей видимости, костры сильно разгорелись, потому что небо покрылось густым дымом, и солнце с трудом пробивалось через его завесу.
Оно словно подливало масло в огонь.
– Земной человек исчерпал себя, – с каким-то смертельным сожалением и ненавистью выдавил капитан Круз и, вглядевшись в лицо Майкла, попросил его подойти поближе. – Посмотрите на меня, профессор, и не двигайтесь, – вдруг мрачно, даже зло сказал он и, притянув Майкла за уши, вгляделся в его растерянные глаза. – В верхней части черепа у вас имеется аномалия.
– Откуда вы взяли?
– Любая диагностика на Одиссее граничит с фантастикой, – с доброй улыбкой подметил Круз и потрепал иностранца за мочку уха. – В радужке правого глаза у вас есть проблемы.
– Какие?
– Связанные с большими изменениями костей черепа…
– Тайник у него в голове, тайник! – не сдержался Иван Петрович. – Вы должны знать все об этом человеке.
– Что именно, уважаемый следопыт?
– Всеядный бизнес сожрал его с потрохами. Я должен сказать о нем все. Иначе наши с вами отношения могут испортиться. Выслушайте меня, капитан.
– Извините, Иван Петрович, – оборвал его Круз. – Впереди у нас двадцать шесть миллиардов километров. у нас будет время поговорить.
– Нет, нет! Капитан Круз! – почти взмолился Иван Петрович. – Вы для меня не просто инопланетянин. Вы спаситель моей земной жизни, которая могла оборваться еще несколько лет назад. – И он вдруг заговорил шепотом. – У этого американца не зря закружилась голова от вашей вакцины. Я догадываюсь, что мерзкие бациллы преступного бизнеса могут оказаться и в его оболочке.
– Что?! – прорычал американец и, глянув на Ивана Петровича, сильно оскалил искусственные зубы. – Зачем говорить об этом сейчас?!
– Потом поздно будет! Твой невыносимый преступноторговый менталитет, который сидит в твоей башке, может погубить не только Россию, но и миры с другим сознанием. Вы должны знать об этом, – обратился он к капитану. – Иначе эти бациллы съедят и вашу планету..
– Боже упаси! – нахмурился Круз. – Я не возьму его на корабль. По всем признакам, он коммерческий дьявол, у которого нет будущего.
– Но он выдающийся профессор по трансплантации жизненно важных органов. Его знает вся Америка. Он умеет восстанавливать самых безнадежных людей с физическими недостатками.
– Это замечательно. Только бациллы преступного разума нам совсем ни к чему.
– А что делать? Я обещал взять его с собой!
– Придется заморозить вас, уважаемый профессор, на время полета, а потом еще раз подвергнуть тщательной обработке. Я не хочу рисковать. Вы согласны на такую процедуру, Майкл Мардахаевич? Или вы останетесь на Земле?
– Нет, нет. Я хочу покинуть неблагоприятную планету!
– В замороженном виде мы будем держать вас около двенадцати месяцев – до самой посадки на Одиссее. Ну, что вы молчите? Минут через тридцать мы должны покинуть Землю.
Профессор измученными от бессонных ночей глазами смотрел на безжалостное, почти металлическое лицо капитана Круза и был в шоке от его спокойствия.
– А без заморозки можно обойтись? – наконец устало спросил он и неожиданно постучал по искусственной части своей головы. – У меня там компьютерная электроника и несколько семян самых редких растений Земли, которые могут жить по 20 тысяч лет.
– Если вы согласны лететь в замороженном виде, выкладывайте, сейчас же выкладывайте электронику и поскорей грузите на корабль. Я разрешаю вам взять самое необходимое барахло. Вы слышите меня, профессор? Что вы смотрите такими удивленными глазами? Разум Вселенной пока что абсолютно не нуждается в законах вашей глуповатой электроники, а также в компьютерных преобразованиях Земли.
– Почему? – удивленно спросил профессор.
– Потому что в них нет духовно объединяющего прогресса…
– Какого прогресса?
– Человеческих душ, занятых поиском гармонии и увеличением продолжительности жизни человека.
– Я вас не понял?
– В достижениях ваших отсутствуют жизненные силы природы. Вы как жалкие разделенные атомы, каждый из которых летит в неосознанном и аномально-опасном направлении. Поймите, уважаемый гоминид, законы Вселенной – это не шоу-бизнес и не разборки в сортире, где мочат друг друга как непримиримых врагов, убивая без суда и следствия. Пока Вселенная закрывает на это глаза, потому что разум ее не злонамерен. Но скоро все будет иначе. Земля может оказаться изгоем космического пространства.
– По-моему, это уже произошло, – вмешался в разговор Иван Петрович, внося на космоплан стопки старинных книг и карты с месторождениями Земли. – Вы обратили внимание, капитан, что на территории России перестали обрабатывать землю, чтобы прокормить хотя бы себя? Все привозится из-за бугра, а таежный лес – легкие нашей планеты – безжалостно истребляется.
– Да, Иван Петрович. Мы прослеживаем такое поведение человекообразных. Но это проблема не космоса, а самих обитателей Земли. Ваши хозяева привыкли играть с огнем, а также ценными бумажками, которые для них стали панацеей, а точнее, пропастью, в которой кроется гибель. Но гибель Земли может иметь более глубокие последствия, а именно: беды, от которых пострадает не только наша Галактика, но и вся Вселенная. Солнце образовало биосферу не для того, чтобы человек превратил ее в помойку, похожую на кровожадную опухоль. Солнце подарило нам жизнь. Не мрак подарил, не темный погреб с деньгами, изумрудами, а солнце. Поэтому создание любых цивилизаций, затуманивающих или одурачивающих природный разум человека, обрекается сначала на физические мучения, а потом на медленный невыносимый распад. Складывайте свои пожитки в отдельное место, – обратился капитан к профессору. – Желательно… подальше от людей. Проходите в последний отсек и ждите меня в голом виде. И запомните, дорогой профессор, отныне ваше богатство – не сеть картелей с электронными прибамбасами, а ваша душа, мысли, мясо, кости. Можете для храбрости выпить виски. Я должен превратить вас в кусок льда за пять минут до пересечения орбиты человеческих душ. Иначе этот сгусток человеческой энергии разобьет корабль вдребезги. Поторопитесь, профессор, и не забудьте, что личная инициатива у нас наказуема еще безжалостней, чем на Земле. Вы поняли меня, профессор?
Майкл Мардахаевич после слов капитана, словно в дерьмо провалился. Хотя он и понимал, что на лихорадочной неустойчивой кобыле под названием «супербизнес» на другую планету не въедешь.
«Слишком много у этой кобылы негатива и всякой всячины, от которой „крыша“ может поехать. Недаром, – размышлял он, – пришитая к сердцу рука указывала не в ту сторону, где денежный рай и гул карликовых, обалдевших от пиара виртуальных банков, а туда, где светило солнце и пахло потом натруженной и неутомимой жизни».
