– Ваня, вертолет летит, прямо на нас.
– Пусть летит. Наверно, солнцу так угодно.
– Неужели и этот вертолет рухнет в трясину?! Это жестоко, Ваня.
– Если б стихия не ставила преград, то люди, как саранча, съели бы на Земле все. Ты слышишь, как солнце подрезает обороты двигателя?
– Мне трудно в это поверить, но я верю тебе, Ваня. Смотри! Смотри!
– Неужели солнце опять меняет свою корону?
– На вертолет смотри! Видишь, что-то отвалилось от него!
Иван опять бросился к подзорной трубе и, схватив ее обеими руками, замер.
– Вот это сюрприз, – с улыбкой воскликнул он. – Над нашим болотом парашютист, и совсем молодой. Ястребы посылают своего птенца туда, где лесные курицы похожи на страусов. Верушка, пока я считаю, сколько рожков висит на его камуфляже, подай, пожалуйста, ружье и, как только он зависнет над нами, укрой лошадей брезентом. – Иван расположился поудобнее, оперев подзорную трубу на еловую ветку, и вдруг громко присвистнул. – Пять рожков у него! Такого количества патронов мне хватает на два года. Хорошо устроился, «мистер Шмит». Ну что ж, патроны будут нашими.
– А парашютиста куда? Что с ним будем делать? – с тревогой в голосе спросила Вера.
– Как бы он с нами чего-нибудь не сделал. А на автомате японская оптика, а на конце дула – самурайский штык…
– Круто.
– Любой ворошиловский стрелок позавидует. Ну ладно, хрен с ним. Осечки не будет.
– Ты хочешь его.
Вера недоговорила.
Мощный раскат грома донесся с южной стороны леса – по всей видимости, надвигалась гроза. И странно было наблюдать просторы северного неба: с одной стороны пылало раскаленное до снежной белизны огненное светило, с другой наплывали темные, как ночь, северные тучи.
– Гроза тоже связана с моим небесным другом, – тихо, почти шепотом, сказал Иван. – Иногда разряды ее целые деревни уносят. Теперь и тучи и солнце хорошо знают, что такое громоотвод, их не обманешь. Особенно горят те деревни, которые не хотят любить родную землю, служить ей.
Но Вера сейчас не слышала Ивана. Она подняла с валежины ружье и с какой-то безысходной растерянностью смотрела на парящего в небе парашютиста.
– Ваня, ты убьешь его? – неожиданно спросила она. – Ведь его наверняка сбросили, чтобы он нашел тебя. Мне почему-то жаль его. Дай посмотреть на него через окуляр. – Вера повесила ружье на плечо и, взяв подзорную трубу, нашла в небе сильно увеличенного парашютиста. – Боже мой! Он совсем пацан.
– Наверно, эти ястребы и его на стажировку взяли.
– Ваня, ты убьешь его? – опять повторила она.
– Не знаю. На этот раз ситуация сложнее. Неужели обстановка в России и в самом деле катастрофическая?
– Какое отношение имеет этот пацан к обстановке в России?
– Самое прямое.
– Объясни мне, какое?
– Сейчас у меня нет времени объяснять.
– Тогда я брошу ружье в болото, и ты его больше никогда не увидишь!
– Верушка! – почти взмолился Иван. – Я по тюрьме еще не соскучился! А ты вообще не знаешь, что это такое… Прошу, родная моя, не делай глупостей. Потом я тебе все объясню.
– Нет, сейчас!
– Ты хочешь быть жертвой этих завоевателей? Ты будешь ею.
– Поясни, какая связь?
– Ну, ты вся в матушку! Та как упрется – хоть кол на голове теши. – Иван достал из кармана механические, совсем крохотные часы, завернутые в камусовую кожу, и, посмотрев на них, вытащил топор из-за пояса. – Дело в том, что моему солнечному роднику не одна тысяча лет, но его мало кто знал. Хотя в тяжкие для России дни его посещали, как рассказывал мой прапрадед, Нил Сорский, Дмитрий Донской, Иван Калита и даже Иван Грозный. А Иосиф Сталин был у родника не один раз. Верушка, милая моя, до приземления парашютиста осталось меньше семи минут, а я еще не готов к экзотической встрече. – Иван острым, как лезвие бритвы, топором срубил первую попавшуюся осину и, достав из кармана белый платок, привязал его к вершине. – Жизнь парня зависит от его поведения. За пять минут ты должна укрыть лошадей брезентом и, пока я размахиваю платком, встать за березу. Не вздумай прятаться за ель или осину: он прострелит их в два счета, а затем, выцелив парашют, не парня, а парашют – поняла? – ждать моего сигнала. Как только я крикну «да здравствует Солнце!», медленно спускай курки. Помнишь, как я тебе говорил, словно нитку в иголку вдеваешь. А потом мы его живым возьмем. Но если я не крикну, затаись и не своди глаз с пацана, жди моих решений. Второй вертолет должен рухнуть через полчаса, а может, еще раньше. – Иван взял длинную, как жердь, срубленную осину и, прячась за деревья, стал медленно приближаться к парашютисту. – Закрой лошадей! – Крикнул он напоследок и скрылся в густом приболотном косаражнике.
Вера набросила на лошадей брезент и, взяв ружье, осторожно пошла за Иваном. Она его не видела, но сердце ей подсказывало, что он где-то рядом.
Между тем парящий в раскаленном небе спецназовец не желал приземляться. Он властно парил в лазурном от солнца воздухе, и Вера уже видела его строгое сосредоточенное лицо, настороженные глаза и новенький автомат с японской оптикой и самурайским штыком. Парень висел над лесной низиной, словно огромный болотный лунь, внимательно рассматривая ее рельеф, и сообщал о своих наблюдениях по радиостанции. Вера выцелила спецназовский парашют и ждала сигнала. Приглядевшись к местности, она поняла, каким образом Иван хотел обезвредить парашютиста. Сначала прострелить купол парашюта, когда пацан будет лететь над топкой болотиной, и, отправив его в трясину, взять живьем. Секунды тянулись медленно и невыносимо, как вечность. «Вероятно, вертолет уже достиг „черной дыры“ – подумала Вера, – и задыхается от лучей солнца». Ей хотелось посмотреть на вертолет в подзорную трубу, но спецназовец уже находился совсем близко, и она, спрятавшись за толстую березу, с нетерпением ждала команды Ивана.
– Хэллоу, беби! – неожиданно донесся голос Майкла. – Моя рад тебя…
– Брось карабин! – оборвал его спецназовец. – Открываю огонь на поражение!
И низина опять утонула в невыносимом молчании. Вера затаила дыхание, прислушалась. Над болотом и прилегающим к нему лесом висела жуткая тишина. То ли ветер дул в сторону черной дыры, то ли вертолет полетел дальше, но гул его вдруг тоже исчез.
– Я тебе сказал, брось карабин! – опять закричал пацан, и парашют его внезапно изменил направление.
На некоторое время Вера потеряла спецназовца из вида, и в это роковое мгновение неожиданно раздался выстрел. Трудно было понять, кто стрелял. А еще через несколько секунд она вдруг увидела, что спецназовец летит прямо на березу и его страшный автомат, с острым, как шило, штыком, уже перед глазами. Ей стало страшно, руки затряслись, она не выдержала и почти машинально нажала на спусковой крючок ружья.
Душераздирающий крик оборвал тишину болота.
