– Они… эти самые, которых инопланетяне просят не называть людьми. Они, эти нелюди, внушают мне, Ваня, что ты очень опасный преступник и умело скрываешь от меня многие преступления…
– Какие?!
– Не знаю. Они требуют, чтобы я указала дорогу к роднику и к твоему дому.
– Они с оружием?
– Да. Их много, Ваня, очень много. И среди них был опять Майкл Сорез. Я его сразу узнала. И наемный спецназовец тоже с ними. Он замахнулся на меня, я открыла глаза – думала, что ты рядом. Но рядом тебя не оказалось, и я проснулась.
– Не волнуйся, Верушка, не переживай. Даже если сон в руку, мы все равно успеем уйти от них. Главное, чтобы иностранец не связался с воинскими подразделениями или с кем угодно, кто заодно с местными стукачами. Ты слышишь меня?
– Да, любимый мой.
– А сейчас идем к реке, а потом, может быть, в последний раз помоемся в русской бане. Идем.
Иван похлопал лошадей, сказав им ласковые слова, от которых они еще больше притихли и внимательно следили за каждым движением хозяина.
– Если б можно было, я бы вас взял на Одиссею, дорогие мои ласточки, – с грустью сказал Иван и вместе с Верой вышел из конюшни. – Таких породистых коней на Одиссее наверняка нет.
– Наверно, нет, Ваня, но там есть другие лошади. И, может быть, похлеще и покруче твоих ломовых.
– Может быть, но я привык к этим, и мне кажется, что лучше моих лошадей нет, – Иван глубоко вздохнул и, взяв Веру за руку, с какой-то растерянной тревогой поцеловал ее нежные, пахнущие травой и сеном цепкие пальцы. – Ты хоть немного отдохнула?
– Да, но жуткий сон разбудил меня.
– Пойдем к реке. Посмотришь лодку из осины, которую я сам «парил», сделал сам, и пристань из разноцветных камней посмотришь. Идем.
Солнце уже погружалось за высокий утес, и от реки веяло свежестью и необъяснимой весенней прохладой.
– Здесь каждая тропинка протоптана мной и моим другом «Айвазовским». И в каждом ее изгибе скрыты тайники, сделанные из рудового дерева. Они в камнях зарыты. В этих тайниках спрятано все необходимое, все самое важное для таежной жизни: запасные части для астрономических приборов, которые помогли открыть много нового.
– А где телескоп находится?
– На самой вершине утеса. Там была геодезическая вышка из дерева. Мы ее починили и один раз в неделю наблюдали за солнцем и другими звездами. «Айвазовский» утверждает, что нами открыты такие небесные тела, которых нет ни в одном справочнике.
– Не может быть?!
– Я тоже так думал… Но он столько сайтов нарыл о новых звездах, а наших звезд, которые мы обнаружили, там нет. Я сам в этом убедился. Он даже эти сайты на флэшку сбросил. Мы их смотрели не один раз, но наших небесных тел там нет. Нет, нет, нет! – несколько раз повторил он. – А самое главное – нам удалось обнаружить еле заметный проход нашей Вселенной в другую. Опять же солнце помогло своей магнитной бурей. Мы даже не ожидали такого подарка.
– Спасибо солнцу, Ваня.
– Да, да, Верушка, я хочу, чтобы ты каждый день молилась на него. и я тоже буду молиться, – Иван неожиданно остановился, пристально посмотрел на уходящее, почти красное светило и перекрестился. – Прости, любимое, прости, проник в меня дух зла и подлости. – еле слышно, но с каким-то неожиданным приливом энергии продекламировал он, и лицо его вспыхнуло, зарделось, словно первая весенняя ягода. И на этот раз он не смог сдержать слез. – Верушка! – вдруг шепотом сказал он. – Давай останемся на Земле. Пойми, без этой неги родных лесов, запаха сосны, багульника, без этой реки, без этого ошалевшего движения лиственного ветра, усыпанного цветами черемухи, я не смогу жить!..
– Нет, Ваня, надо линять. Другого пути нет. Тебя тюрьма ждет. Ты здесь стал никем. А там ты будешь уважаемым благородным человеком, первооткрывателем, другом трудолюбивых людей и наверняка откроешь не один родник. А здесь ты шатун, Ваня, шатун, потревоженный людьми, которых сожрали деньги, показуха пиара, лицемерие. У них даже Пушкин развратник и пьяница. А Николай Рубцов, твой земляк, – просто бомж, погибший не своей смертью. И все памятники этим прекрасным людям они создают лишь только для того, чтобы повесить нам на уши лапшу о своем, якобы, превосходстве и виртуальной красоте духа. Появись новый Пушкин или Рубцов, они его тут же сожрут, потому что гении им нужны только мертвые… Только мертвые, – вдруг повысила она голос, – удобные для переворачивания смысла жизни в сторону наживы, мерзкого окультуривания различных идей, которыми насыщены прекрасные русские писатели, враждебные к злым гениям.
– Смотри, Вера, журавли летят. Весна нынче в самом разгаре.
– Ничего себе. они прямо у лодки сели.
– Этих журавлей я знаю. Они к нам прилетают из Парижского заповедника.
– Почему ты так решил?
– Они окольцованные. я подкармливал их.
– И приручил?
– Да, мне удалось прочесть, что написано на их кольцах.
– Пойдем к ним.
– Пойдем.
Влюбленные спустились к журавлям, сидевшим на берегу реки. Птицы захлопали крыльями, но не улетали.
– Прощайте, мои хорошие. Пришло время разлуки. И теперь навсегда, – Иван подошел к самому высокому журавлю и, погладив его длинную шею, сел в лодку. – Эта лодка называется осиновкой. Она долбится из осины и легче любого елового бревна, поэтому проходит через любые мели, пороги. Таких удивительных лодок человечество больше никогда не создаст. Потому что оно истребило их мастеров и подмяло ради более выгодного бизнеса опыт тысячелетий.
– Я тоже хочу погладить журавля и сесть к тебе в антикварную лодку.
– Журавля не надо гладить. Он боится тебя, а в лодку садись, – с любовью предложил Иван.
Вера быстро оказалась в осиновой лодке и, распустив светлые волосы, запрокинула голову назад.
– Какая удивительная тишина вокруг. Я даже слышу, как стучит мое сердце. Солнце спряталось за утес, но в лесу по-прежнему светло и пахнет весенним можжевельником.
– Светло от реки, а можжевельнику суземья более двух тысяч лет. Здесь наверняка жили люди, которые не знали, что такое рабство или крепостное право… И то, что Земля обрела свое начало здесь и отсюда начнется ее гибель, просто невероятно. Сердце разрывается от одной мысли, что все это скоро превратится в пепел, золу.
– Почему?
– Потому что людская жизнь на земле должна прекратиться, а потом рухнет все остальное.
– А дальше что будет?
– Дальше будет все, что было сначала, перед появлением первого человека. Космос начнет восстанавливать то, что погубил человек. На это уйдут миллионы лет.
– И ты хочешь здесь остаться?
– Да!!! Я готов ждать миллионы лет где угодно! Хоть на окололунной орбите, хоть на дне океана, хоть на другой планете, хоть в неведомой Вселенной. Где угодно, лишь бы вновь увидеть мою родную землю в солнечном цветении, в разливе весенних рек, ослепленную солнцем, радостью.
