– Спаси нас, Пресвятая Богородица, – сразу забормотал Иван, и голос его сделался каким-то растерянно-вкрадчивым. – Мы, люди новой цивилизации, очень бестолковые… Очень… Мы не поняли красоты и божественной неги нашей красавицы Земли. Мы сгубили ее. Прости нас. И меня прости за то, что я не нашел общего языка с ее людьми, продавшими душу ради живота.
Иван бормотал еще что-то, и Вере нравилось его чистосердечное раскаяние. Но обожженные огнем и горячей водой огромные валуны начали вдруг излучать столько жара, что дышать становилось невозможно, и она вышла из бани.
Солнце уже скрылось за прибрежными холмами, и в лесу стоял дурманный запах весны и какого-то ни с чем не сравнимого болотного цветения. Остудив свое тело, Вера опять вошла в баню и, взяв Ивана за руку, растерянно отшатнулась. На этот раз не только ноги, но и руки ее любимого были холодными и безжизненными, как железные гвозди.
– Боже мой!
Она потрогала его лоб, который тоже был чуть теплым и, вытирая на ходу слезы, выскочила из бани.
– «Айвазовский», Федор! Ивану плохо! Ты слышишь меня?
– Слышу, Вера, слышу! – отозвалось где-то из глубины прибрежного леса.
– Иди сюда. Ивану очень плохо!
– Бегу, родная, бегу.
«Айвазовский» появился со стороны высокого утеса. В руках он держал ведро с водой и пакет с детонаторами.
– Не хнычь, царевна, – сразу забасил он. – Сейчас все уладим. Только сперва оденься. Брусничное суземье – не шоу для телепузиков, – как-то не к месту пошутил он. – Где следопыт наш? Я для него воды родниковой принес.
– Там он, в бане.
Вера набросила на голое тело мужскую рубашку и вместе с Федором прошла в парилку. Иван лежал на спине и, по всем признакам, не дышал. Федор плеснул на него целебной воды и с помощью Веры вытащил приятеля в предбанник.
– Иди помойся, пока я вожусь с Иваном, – строго сказал он и с трудом выдавил улыбку.
– Что случилось с ним?
– Голодный обморок, – мрачно ответил Федор и со вздохом покачал головой. – Он у нас всех кормит, а сам ничего не ест. А где коса твоя?
– Волки съели…
– Не шути так. Наши волки не то что волосы – любого гуманоида могут сожрать вместе с потрохами. Потому что у наших волков животный зуд и потребность превосходства выше разума. Скромности нема. Иди, помойся. Скоро подрывные работы начнем. Ты нам помогать будешь.
Вера ушла в парную, а Федор окатил Ивана еще раз и, проверив пульс, приступил к искусственному дыханию.
– Давай, Ваня, давай, дружок, восстанавливайся. У нас работы непочатый край. Сегодня последний день ущербной луны. Ты меня слышишь?
Иван слегка качнул головой, хотел что-то сказать, но только тяжело вздохнул.
– Голубчик мой, нам необходимо торопиться. Если никто не помешает, к утру все к чертовой матери надо уничтожить. Но, видишь, какая погода. Вальдшнепа за километр слышно. Гуси на дальнем болоте, словно лоси гудят. А в низких местах комаров до одури. Полный штиль. Как бы еще один вертолет не прилетел.
Федор третий раз окатил Ивана родниковой водой и положил под его голову подушку, набитую сухими листьями калины.
– Давай, давай, Ванек, нормализуйся. Я уже все подступы к роднику тротилом завалил. каждый детонатор прибором проверил. Ты сейчас, в первую очередь, поешь медвежьего жира с хлебом да брусничной водой запей. А завтра я тебе суп из глухаря сварю. Ну, дружок, приходи в нормальное состояние, иначе я очень сильно обижусь на тебя. Помнишь, в прошлом году меня лесиной придавило? Я целую неделю тогда ягодами да листьями питался, которые вокруг росли. А потом, когда ты меня спас, я всего один час хворал! Всего один час! – громко повторил он. – А на следующий день мы уже в Белом море рыбачили. Поднимайся, парень. Инопланетяне – не омоновцы, они рисковать не будут. У них каждый человек на учете, словно звезда космическая. Давай, Ваня, открывай глаза… Планета Одиссея – не закусочная за углом. У нас есть шанс уйти от рабства, насилия.
– Позови Веру, – неожиданно прошептал Иван, но глаз не открыл.
– Она моется, Ваня. Грехи элитные отмывает. Сейчас ты нам очень нужен, больше всех нужен. Для подрывных работ Вера мало годится. Ну, Ваня, давай, дружок, восстанавливайся.
– Федор! Позови Веру! – на этот раз громко сказал Иван, и по лицу было видно, что силы покидают его. – Ты слышишь меня, Федор? Позови сейчас же! – тихо повторил он. – Я с ней прощаться буду.
– Сейчас, Ваня, сейчас.
«Айвазовский» позвал Веру, а сам побежал за новой родниковой водой.
Распаренная таежной баней невеста и в самом деле стала похожа на Джоконду. Щеки и губы горели, как спелые осенние ягоды, еще не тронутые распадом северных лесов.
Глаза излучали столько чуткой взаимности, столько готовых на безответную любовь страданий, что трудно было оторваться от них.
– Боже! Какая ты красивая, – сразу прошептал Иван, увидев обнаженную невесту, и больше не закрывал глаз. – Неужели смерть всегда настигает нас в начале нового, головокружительного счастья?..
– О чем ты говоришь? Ты не должен умереть. – она хотела набросить на свои плечи рубашку, но он остановил ее.
– Не одевайся, прошу тебя. Такой я тебя еще не видел. Сейчас ты, словно сладкий сон. Ты и в самом деле Джоконда.
– Я не Джоконда, Ваня… Я душа твоя… часть ее… Ты не должен умереть, потому что без тебя я тоже умру. И не только я. Многие люди погибнут, лишившись твоего разума, твоей любви, мудрости.
– Не говори так, Вера. Ты видишь, «Айвазовский» уже детонаторы приготовил.
– Ну и что? Покинув землю, ты все равно не сможешь забыть ее. Так же, как и я, Ваня. Так же, как твой друг «Айвазовский». Ты слышишь меня?! Встань, возьми детонаторы и пойди к роднику. Другого пути нет.
Иван с любовью смотрел на Веру, и какое-то необъяснимое, ни с чем не сравнимое волнение, похожее на северное сияние в разгаре весенней жары и цветения, разгоралось в его душе. Оно заставляло слушать раскрасневшуюся невесту и верить в то, во что трудно было поверить загнанному в угол и доведенному до отчаяния отшельнику.
– Ты думаешь вернуться на землю? – неожиданно и с какой-то счастливой улыбкой вдруг спросил он.
– А как же, милый мой?! Земля – наша мать. В этом я убедилась, пробираясь в твое капище. Космос помогает ей и отводит нас, как я поняла, от многих роковых бед. Мы просто обязаны вернуться обратно, на землю, чтобы помогать ей. Эта взаимность, как я поняла, не должна иметь территориальных границ. Иначе не только люди и звери, но и звезды потеряют связь друг с другом, и Вселенная превратится Бог знает во что.
Иван слушал Веру, но уже почти физически чувствовал, что где-то внутри его разгорается, пусть еще еле ощутимый и очень слабый, но живой огонек радости и света. Он проникал во все части его обессиленного тела и придавал ему какую-то необъяснимую энергию, зовущую к движению, к жизни.
