Что же это – готовился к убийству, потом – самоубийству, и такой трус? А он-то, преступник, кстати, сам занимался рукопашным боем, но силы были явно не в его пользу! Мы его, значит, скрутили, наручники защелкнулись на его кровавых руках. Ведем душегуба в СИЗО, а его в камеру – не берут! Мы говорим: «Это – убийца!»
– А какие у вас документы?
– А вот – телеграмма: «Выехать в Ташкент такого-то, задержать такого-то!»
– Это – не основание!
Русский майор отказал, едем к полковнику – узбеку. Объясняем ситуацию. Он говорит: «Пиши, сынок, рапорт!» (Он уже пожилой был человек). Я написал, указал свое звание, всё, что необходимо. «Ну вот, – говорит, – теперь, если прокуратура проверит, у меня есть основание для его задержания!»
Поместили убийцу в камеру, прямо в наручниках. «Браслеты» такие крепкие, а он их в камере разорвал! Избил там всех сокамерников, таких скромных узбеков. Когда я приехал, они всем гуртом мне жалуются: «Ой-ой, он у нас тут такое учудил! Всех поколотил!»
Взял я плоскогубцы, скрепил наручники демонстративно на «честном слове», там, где преступник их разорвал, и говорю «Побежишь – застрелю!» Он: «За что?» – «Не знаю! Я получил такой приказ: открывать огонь на поражение!» – «Почему?» – «Я не знаю, но готов выполнить приказ! Ты в Пензе страшные дела натворил, здесь сокамерников избил!» – «Да они – узбеки! Они тебе такое наговорят…» – «Не знаю, но помни, что я тебе сказал!»
Дал ему в руки арбуз, накрыл арбуз плащом. «Вот так иди и не расслабляйся!» «Не дай Бог – арбуз упадет! Сразу стреляю!» (А ведь он в УИН служил, прапорщик – действующий!)
Кое-как поместили его в самолет, дали нам билеты какие-то с открытыми числами, сутки мытарили с этими билетами, но всеми правдами и неправдами мы улетели. В Пензе нас встречали прямо у взлетной полосы, встречал сам Платонов, из самолета прямо в машину.
И вот мы – в кабинете начальника управления уголовного розыска. Прокурор, Александр Дмитриевич Клейменов, задумчиво смотрел в окно, пока мы, оперативники, беседовали с задержанным.
– Ну, что? К допросу готов? – спрашивает прокурор через пять минут. Преступник заговорил.
Захват «террористов»
Сотрудникам уголовного розыска предстояло участвовать в освобождении самолета от террористов. Детективы составляли группу захвата, а роль вооруженных террористов возлагалась на сотрудников КГБ.
Всё, как положено. По плану территория было надежно оцеплена, чтобы во время учения туда не проникли посторонние.
Мы никогда не занимались подобным, не штурмовали захваченные самолеты. Нам подогнали какую-то лестницу(?), и мы стали взбираться на крышу лайнера со стороны хвоста, где нас не могли видеть «террористы». У меня руки не длинные, я залез, зацепился за хвост самолета, а нет – скользят! А высота-то не маленькая: если хрякнешься – разобьешься насмерть! Каким-то чудом я сумел взгромоздиться на «спину» этого лайнера, мы пробежали по крыше.
Топали, как слоны – там, в салоне, конечно, было слышно всё! Через астролюк проникли в кабину экипажа: там командир докладывает нам по легенде учения. Так и так, самолет захватили вооруженные преступники. А статистами – пассажирами стали работники Аэрофлота. Сколько «уголовников» – мы не знаем, потому что они – среди предполагаемых пассажиров. Как мы действовали?
Я сказал: «Ребята, на колени!». Бандиты никак не могли ожидать от нас такого маневра – стрельбы снизь вверх! Втроем! Сергей Зотов, Владимир Карнаухов (ныне покойный) и я. Зотов и я взяли в руки «черемуху», резко открываем дверь. Прямо перед нами стоит «преступник». Сергей стреляет ему прямо в лицо, тот падает в кресло, и Сергей «добивает» его.
Но он продолжает брыкаться. Мы с Зотовым заламываем ему руки, а Владимир с автоматом заскакивает в салон. Я ему кричу: на колени и – огонь! Потому что увидел: с заднего сидения на нас поднимается рука с пистолетом. «Бандит» в такой джентльменской шляпе, в очках, целится в нас. Владимир падает на колени и стреляет в преступника очередью.
Мы взяли и самовольно зарядили «Калашникова» холостыми патронами. Но ведь никто из участников учения не знал, что патроны у нас – холостые! И когда Карнаухов ударил по «террористу» очередью, струхнул не только преступник – он сразу не выбросил пистолет. Ужаснулись все, находившиеся в салоне статисты, кому-то сделалось плохо. Тогда еще не было подгузников, а многим пассажирам они бы очень пригодились!
Короче, мы их всех захватываем и объясняем: «Спокойно, граждане! Мы группа захвата, действуем в рамках закона!». Среди задержанных нами мы легко вычислили и отсеяли «террористов». После учения сотрудники КГБ лишь головами качали: «Ну, вы, ребята, даете!» Никто не ожидал от нас такого ловкого маневра: применения холостых патронов!
Божья кара
– Один мужик, житель Шемышейки, с музыкальным образованием, в консерватории, что ли, учился, невероятно опустился, деградировал. Общество его практически выкинуло, – рассказывает Александр Васильевич. – Он жил с сестрами, квартира у них хорошая была, 2-х или 3-х комнатная. Вот этот алкаш поставил себе цель: сбыть сестер с бела света. Постепенно.
Сначала одну – он ее отравил, не до смерти, но потом она всё равно умерла. Вторую – инсценировал нападение, оттащил тело к свалке, орудие убийства выкинул в речку. Какая-то загнутая железяка, как сейчас помню. И всё! – стал спокойно жить – поживать в благоустроенной квартире, как ни в чем не бывало! Он был очень грамотным. К тому же, у него был друг – следователь из районного отдела милиции, он постоянно консультировал «бедного музыканта».
Благодаря таким профессиональным наставлениям тот держался девять месяцев, не допускал ошибок – никаких, нигде!
Но вот – время прошло! – только раз он «прокололся». Злодей раскрыл спесивый рот в нужное время в нужном месте. Он заявил буквально следующее: «Хрен с ними! Пусть они мне доказывают! Мне ничего не докажешь! Я всё четко сделал!»
Больше мне ничего не надо было. Мы его вытаскиваем в следственный изолятор. Я тогда был заместитель начальника УУР УВД по особо тяжким преступлениям. А следователем была Наталья Евгеньевна Канцерова, нынешний прокурор области. Как следователь, она была очень грамотная, толковая и решительная.
Но вот что плохо: доказательная база у нас оказалась слабоватой. Железка – орудие убийства – лежала на столе. После стольких дней нахождения в воде, железка все-таки сохранила следы крови, и группа совпадала с группой погибшей женщины. И это, пожалуй, все, чем мы располагали, чтобы уличить притихшего теперь «музыканта».
А он сидел, скукожившийся, напротив следователя, и прежде чем ответить на вопрос, боязливо взглядывал на меня. Убийца-лицедей отлично понимал слабость нашей позиции, позиции обвинения, а потому разыгрывал комедию незаслуженно обиженного, даже оскорбленного. При каждом вопросе следователя он якобы боязливо оглядывался – на меня!
Наконец Наталия Евгеньевна не вытерпела:
– Вы его не били? – спрашивает. – Что это он все озирается на вас?
