— Долго, — закончил Эрвин. — Не понимаю зачем? Ведь умерший уже не видит всего этого… А те, кто любил его, и так запомнят его живым! Другое дело — коронация, но и то…
Он тяжело вздохнул, а я кивнула: выдерживать эти церемонии было нелегко. Но что поделать, если такова традиция?
9
Мы оказались правы в самых худших своих ожиданиях: Михаэля поминали несколько дней. О, судя по рассказам Эрвина и прочих, он был хорошим правителем, добрым человеком, но я все равно не понимала, зачем так затягивать прощание…
Кажется, братья Эрвина разделяли мое мнение, но сократить эти церемонии никак не могли: прибывшие соседи не поняли бы их.
По-моему, все они тяготились необходимостью снова и снова выслушивать выспренние слова и принимать соболезнования. Хорошо еще, не было здесь безутешно рыдающих жен и детей: и Михаэль, и Мартин не успели жениться и обзавестись потомством. Женаты были только Герхард да Эрвин, и то недавно. Другие, даже самые старшие, покамест воздерживались от женитьбы, и немудрено: не всякая девушка примет супруга таким, каков он есть, и не любая поверит в какой-нибудь обет, вынуждающий носить нестерпимо жгучую рубаху!
Мне было интересно, как Герхард объясняет это своей жене, но по понятной причине заговорить с нею я не могла. Сама она, однако, то и дело взглядывала на меня, и я видела, что она хочет пообщаться со мною, вот только случай представился еще не скоро.
Принцесса настигла меня на балконе — я нарочно ушла туда якобы подышать свежим воздухом, — и видно было, как ей страшно. Хотя чего страшиться? Кругом полным-полно народу! Или она полагает, что я могу умыкнуть кого угодно даже при свете дня? Этак вот свистну — свистеть-то я могу, голос тут не нужен, — подзову помело, а то и волшебного коня, да и буду такова с добычей вместе…
— Сударыня, — негромко произнесла она, — надеюсь, я не нарушу вашего уединения? Мне хотелось бы перемолвиться с вами парой… Ох, простите, я…
Бедняжка совсем растерялась, и я улыбнулась ей. Здесь было достаточно светло, так что я вынула блокнот — Эрвин заказал мне с десяток таких, — серебряный карандашик и написала: «Я не ведьма, я просто немая».
— Я знаю, — прошептала Селеста. Право, она могла бы сойти за одну из моих сестер! Те же длинные светлые волосы и глаза цвета моря, вот разве что черты лица у нее были нежнее. — Я так хотела поговорить с вами… но не знаю, с чего начать!
Я повторила жест, который насмешил Эрвина, и принцесса тоже улыбнулась, а потом огляделась, придвинулась ближе и продолжила:
— Марлин, вы ненавидите меня?
«За что бы?» — поразилась я, и даже писать ничего не потребовалось, все было прекрасно видно по моему лицу.
— Я стала невестой Клауса, а вы его любили, — произнесла она, потупив взор. — Но клянусь, я вовсе не собиралась замуж именно за него! Я… я все детство и юность провела в обители и знала, что отец найдет мне супруга. Так принято, понимаете? Вижу, вы киваете… — Селеста вздохнула. — Конечно, все девушки мечтают о принцах! И в то утро… Я просто увидела что-то на песке и сказала другим воспитанницам: идемте посмотрим, вдруг это дельфин или тюлень? А это оказался человек, Клаус… Думаю, он едва рассмотрел меня, он был чуть жив… Потом его увезли прочь, но я никак не могла забыть его, хотя даже не знала его имени!
Я молча слушала ее рассказ.
— А на следующий год отец забрал меня из обители: он счел, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы выдать меня замуж, — сказала Селеста. — Ко мне сватались многие, и вообразите же мое изумление, когда я увидела Клауса, а он… он узнал меня…
Она замолчала.
— Потом, когда я увидела вас, то поняла, в чем тут дело, — негромко произнесла принцесса. — Мы с вами похожи, если не присматриваться.
Я кивнула.
— На берег его вынесли вы, верно? И почему-то оставили, а я стала первой, кого он увидел, когда пришел в себя… Из-за нашей схожести Клаус решил, что это я — его спасительница, а я не стала его разубеждать. Каюсь… — Селеста запнулась, — вы пришлись мне не по нраву. Клаус был привязан к вам, это бы и слепой заметил, и я не сразу поняла, что это не любовь… Вы киваете? Вы знали?
Я лишь вздохнула. Конечно, я знала, что Клаус не любит меня. Он был привязан ко мне, любовался мной, дарил мне дорогие подарки, наряжал в шелка и бархат, но… Я так и не поняла, кем он видит меня: живой игрушкой или все-таки разумным человеком?
«Это вы приказали выставить меня из дворца?» — написала я.
— Нет, нет, что вы! — ужаснулась принцесса, а потом добавила: — Я очень ревновала Клауса к вам. Как он ни уверял меня, что любит вас только как друга, как дитя, я не могла в это поверить, вы слишком красивы! Но я все же пыталась заставить себя считать вас другом. И, Марлин, это не я приказала прогнать вас прочь, клянусь!
«Я верю вам», — кивнула я.
— Клаус тогда заболел, — продолжала она, — я не находила себе места, свадьба могла вот-вот расстроиться! Я хотела найти вас, расспросить: вы же были рядом с ним и наверняка знали, как облегчить его состояние! Да только вас нигде не было. Слуги сказали, что вы взяли экипаж и уехали, а куда — неведомо…
Я молчала, вспоминая тот день.
— Клаусу становилось все хуже, — негромко сказала Селеста. — Меня к нему не пускали, но я слышала, как он звал вас. Своего немого найденыша с говорящими глазами… Марлин? Вы… плачете?
Я покачала головой — слезы были мне неведомы.
— Простите, умоляю… — Она вытерла глаза, — мне показалось, вы хотели бы знать, как это было… Клаус умер на рассвете. Я думала, мне придется отправиться домой, но на пир, который вместо свадебного стал поминальным, съехались все братья… Там я увидела Герхарда. Он недавно похоронил супругу, и как-то так вышло, что мы сблизились. Глупо, правда? Я не успела выйти замуж, как потеряла жениха, а потом сразу нашла нового…
«Так бывает», — пожала я плечами, а потом вынула из-за ворота цепочку с символом Создателя на ней, тем самым, что подарила мне Селеста.
— Вы все еще носите его? — изумилась она. — Вы… вы простите меня?
«За что? — удивилась я в ответ. — За то, что юная девушка полюбила красивого незнакомца, а он оказался прекрасным принцем? Здесь нет ничьей вины. Хорошо, если вы с Герхардом будете жить счастливо. Думаю, Клаус порадовался бы за вас с братом».
— Мы не будем жить долго и счастливо, даже просто долго не будем, — тихо сказала Селеста, прочитав мои слова (она водила пальцем по строчкам, словно маленькая девочка — я видела, внуки Мари делали так же). — Герхард умирает. Он не выдержит долго. Вы знаете? На всех братьях лежит проклятие, только на вашем муже оно видно невооруженным глазом, уж не знаю, почему так вышло, а вот у прочих…
Я потеребила ворот платья, взглянула вопросительно, и принцесса поняла меня:
— Герхард не снимает власяницы. Я вижу, как она мучит его, да к ней и прикоснуться больно!
