Тут она немного покраснела, а я улыбнулась.
— Он не может ее снять, — прошептала Селеста. — Хотел бы, да не может, и я попыталась было, когда он спал… Не выходит! У вашего мужа…
«То же самое, — кивнула я. — У всех у них такие рубахи».
— Что же делать? — тихо спросила она, схватив меня за руку.
Я отстранилась, оглянулась, чтобы быть уверенной — нас никто не подслушивает, — и поманила принцессу поближе.
«Ведьма заколдовала принцев, — написала я. — Их сестра вернула им человеческое обличье, надев на них рубашки из кладбищенской крапивы. Сделать так подсказала ей фея…»
Последнее слово я подчеркнула несколько раз.
— Вы хотите сказать, эта фея… была не слишком доброй? — нахмурилась Селеста.
«Возможно, это была та же самая ведьма, — ответила я, поскольку давно думала об этом. — У нее не получилось извести пасынков сразу, и она решила убить их медленно и мучительно».
— Вы имеете в виду королеву Лауру?! — ахнула принцесса. — Создатель, и верно… Отец говорил, что с ее появлением короля Стефана стало не узнать: он всегда любил сыновей, а тут вдруг… Так вы полагаете, это она — ведьма?
«Доказательств у меня нет, — написала я, — только слова моего мужа и его братьев. Возможно, ваш супруг подтвердит эти догадки. И как хотелось бы узнать эту историю со слов Элизы! Но, я слыхала, она не появляется здесь».
— Герхард сказал, она прибудет на коронацию Андреаса, на поминки уже не успеет, — выговорила Селеста и прижала пальцы к губам. — Марлин, друг мой… я могу называть вас так? Вы простите меня?
«За что?» — снова изумилась я.
— Я отняла вашу любовь. Это же о вас бредил Клаус, умирая…
«Я все равно ничем не могла помочь ему, — тяжело вздохнула я. — Не будем об этом. У вас есть супруг, у меня тоже, и оба страдают, как и другие их братья. Нужно думать об этом, а не о том, что могло бы случиться!»
— Вы правы, — сказала Селеста. — Герхард… Он сперва говорил, мол, я пошла за него только потому, что он похож на Клауса…
«Эрвин сказал мне ровно то же самое», — улыбнулась я.
— Какие они все-таки глупые, эти мужчины! — воскликнула принцесса и тут же посерьезнела: — Марлин, что же делать? Если кто-то что-то и знает о том, как действует заклятье, так это либо Элиза, либо королева Лаура. Но королева исчезла, значит…
«Значит, придется расспросить нашу золовку, — написала я, потом вырвала этот листок из блокнота и спрятала в рукав, а на другом написала: — Если Элиза попадется мне в руки и если окажется, что она знала, на какую участь обрекает братьев, пусть и не родных, она может и не остаться в живых».
— Что значит — не родных? — изумилась Селеста, и я вкратце рассказала ей эту историю. — Ах вот даже как! Марлин, надо бы разузнать, признал ли покойный король Элизу законной дочерью… Ну да я сама этим займусь!
Я кивнула — мне проделывать подобное было не с руки, равно как и просить Эрвина.
— Мы расспросим ее, — добавила принцесса, и ее синие глаза сверкнули сталью. — Даже если она делала что-то по совету феи или ведьмы… Должно быть какое-то условие! Ведь правда же?
«Его не может не быть, — ответила я. — Я обменяла голос на человеческие ноги. Но моя ведьма меня не обманула: я получила то, что хотела, а прочее зависело только от меня!»
— Так вы…
«Не человек», — написала я, ожидая крика, испуга, слез, но…
— Вы так полюбили Клауса, что пошли на это? — негромко спросила Селеста.
«Не его, — вздохнула я, выводя буквы, — мечту. Она не сбылась ни для меня, ни для него. Но если я сумею спасти Эрвина, значит, жертва моя не была напрасной!»
— Если я сумею спасти Герхарда… да что мелочиться, всех, кто еще жив! — воскликнула принцесса. — Значит… значит, наше колдовство сильнее!
«Я не умею колдовать», — написала я.
— Элиза тоже не умела, — парировала Селеста, — но сняла заклятье с братьев.
«Дорогой ценой! Что для себя, что для них».
— Значит, она просто неспособна торговаться, — прищурилась принцесса, а я подумала: не было ли среди ее предков какой-нибудь русалки, уж больно эта гримаса напоминала бабушкину!
«Возможно, — усмехнулась я и написала: — Мне еще думалось о том, что Лаура, не сумев погубить братьев первым заклятьем, решила закончить дело руками Элизы, которая и не подозревала, что творит!»
— Не скажите, Марлин, — негромко проговорила Селеста. — Обет молчания — это еще куда ни шло, но кладбищенская крапива уж никак не может помогать доброй волшбе! Даже если Элиза воспитывалась у простых людей… Что там, именно у них она наслушалась бы сказок о таких вот… добрых феях!
Я вынужденно признала, что Селеста может быть права.
— Мы постараемся спасти их, — произнесла она и взяла меня за руки. — Так?
«Так», — кивнула я.
— Будьте моей сестрой, Марлин, — попросила Селеста. Я видела, что она чего-то боится, но чего? — Как мой муж любит своих братьев и помогает им, так и я буду любить вас и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам…
«Уж не фея ли надоумила вас дать такую клятву?» — написала я, высвободив руки.
— Нет, — сказала она, — это я вычитала в одной книге. Глупо прозвучало, да?
«Нисколько, — ответила я, вынула из ножен кинжал и провела его острием по своей ладони, оставив алую полосу. — Ну же?»
Селеста подставила руку, ахнула от боли, но замолчала, глядя, как наша кровь смешивается воедино и тяжелыми каплями падает на пол.
— Я единственная дочь в семье, — сказала она зачем-то.
«У меня пять сестер и четверо братьев, а кузенов и кузин с племянниками вовсе не счесть, — написала я. — Теперь ты вправе попросить помощи у любого из них».
— Надеюсь, в этом никогда не будет нужды, — ответила Селеста, перевязав руку платком. — Завтра приедет Элиза. Вы…
«Ты», — поправила я.
— Да… Позволь, я попробую поговорить с ней первой.
«Да уж, переписываться на глазах у всех не слишком удобно, — кивнула я и добавила: — Постарайся настроить ее против меня. Так она может сказать что-нибудь важное».
— Я уже думала об этом. — В глазах Селесты разгоралось нехорошее пламя. — Я попробую. И да простит нас Клаус, придется использовать его имя в этом спектакле!
«Думаю, он не стал бы возражать, — ответила я. — Он любил братьев и хотел бы спасти их».
— Мы тоже их любим, — серьезно сказала принцесса. — Так, Марлин?
«Именно так», — улыбнулась я в ответ.
10
Мне не терпелось увидеть загадочную Элизу, но она прибыла лишь на третьи сутки: ее корабль угодил в шторм и в гавань пришел весьма потрепанным. Поговаривали, морская ведьма не желала, чтобы Элиза попала на коронацию брата. Понятно, в это я не верила — что за дело нашей ведьме до какой-то девицы! Скорее уж она сама не торопилась на эти торжества, а может, не хотел ехать муж. Эрвин говорил, в тех краях строгие нравы, и без сопровождения супруга жена не может отправиться даже на похороны любимого брата.
