Такой молодой русалке, как я, не под силу призвать Морского Хозяина, и я знала об этом, но не могла не попытаться. И даже не удивилась, когда мой голос подхватили, вплетая в него свою мелодию, сестры и братья. А за ними — другие русалки, еще и еще… Казалось, все кругом поет, и даже воздух вибрирует от этого небывалого призыва…
Что там! Я узнала голоса отца и даже бабушки — не ожидала, что и она решится подняться из глубин и спеть с непутевой внучкой!
Взбурлила вода, и глубокая, мощная нота зазвучала над морем — это сама ведьма, давным-давно не выбиравшаяся на поверхность, присоединилась к неслыханному хору.
…Далеко-далеко за горизонтом, куда падало и никак не могло упасть кроваво-красное солнце, вдруг поднялась гигантская волна.
Должно быть, таких не видали здесь с тех самых пор, как взорвалась огненная гора, и страшные шторма погребли старую столицу на дне морском.
Она шла совершенно бесшумно, без рокота и грохота, и даже ветер унялся, даже птицы перестали кричать.
Мир словно застыл, застыла и я, видя, как поднимается надо мной сверкающая громадина. На гребне ее, должно быть, можно было выстроить целый город, и я подумала, что если волна обрушится на берег, то сметет не только рыбацкие деревни, но и усадьбу… И никто не выплывет!
Ушли на глубину мои родные, даже ведьма исчезла. Я осталась один на один с гигантской волной.
В пене, скатывающейся с ее гребня, в переливах воды мне почудилось суровое лицо, седая борода и пронзительно-синие глаза, и я протянула руки к Хозяину Глубин.
— Великий седой океан, — беззвучно прошептала я. — Помоги… Вот этому, — тут я вздернула фею, нанизанную на мой гарпун, — нет места на земле. Не знаю, примешь ли ты такую жертву, но если скажешь, что нужно сбросить ее в жерло огненной горы, я найду такую гору!
Фея корчилась так, что едва не сорвалась с гарпуна. Я видела ее искаженное ужасом лицо, но не испытывала даже тени жалости. Даже пронзенную гарпуном акулу можно пожалеть: ведь она просто охотится ради пропитания, и ей нет дела, сильно ли страдает жертва перед смертью, было бы брюхо набито! Кого угодно я могла пожалеть, но только не это существо, наслаждавшееся чужими страданиями!
Миг — и ее не стало. Прозрачная волна слизнула ее, а меня подняла, отбросив пустую лодку, как скорлупку, и понесла куда-то вверх, вверх… Наверно, так чувствует себя крохотная букашка, когда человек берет ее на ладонь и поднимает, чтобы рассмотреть поближе.
Мне не было страшно. Наоборот, такого спокойствия я не испытывала уже давно, и если бы все закончилось теперь, я не стала бы роптать. Вот только… как же Эрвин?
— Знатная добыча для юной русалки… — пророкотала волна, и мне показалось, будто клочья пены обрисовали улыбку в густой седой бороде. — Я возьму ее. Чего ты хочешь взамен?
— Оставь мне жизнь, — прошептала я.
— Ты и так жива, — был ответ. — А я не пожираю своих детей… без большой на то нужды. Ну же, проси, чего хочешь!
Я вдохнула — кажется, воду, но разницы не заметила — и попыталась собраться с мыслями. Чего я хочу? Братья живы, а теперь, когда феи нет, должны прийти в себя… С прочим они разберутся сами, меня не интересует престол и прочая мишура! Мне нужен только…
— Я хочу… — начала было я, но осеклась. Потом подумала, кивнула собственным мыслям и продолжила уверенно: — Я хочу, чтобы Эрвин всегда был со мной. Всегда, навечно… Так, чтобы даже смерть не разлучила нас. Ничья, ни моя, ни его!
— Охо-хо… — пророкотал Хозяин Морей. — Ты хотя бы понимаешь, о чем просишь, капелька? Ты представляешь себе, что такое вечность?
— Конечно, — ответила я, глядя в сине-зеленую глубину. — Вечность — это ничтожно мало.
— Ну что же… — прогудела волна. — Всей вечности обещать не могу, но то, что в моих силах, ты получишь, капелька… Отправляйся назад, да смотри, не возвращайся раньше срока!
— Что? — опешила я.
— Тут за тебя просят, — гулко усмехнулся Хозяин Глубин, и по его седой бороде вдруг скользнула ко мне незнакомая русалка, сотканная из пены морской.
Незнакомая?!
— Мама?.. — едва сумела выговорить я, когда невесомые руки погладили меня по лицу, попыталась удержать ее, но куда там! — Мама…
Мелькнула еще одна русалка — я узнала ту, другую бабушку и одного из дядьев, ушедших за горизонт, а потом клок пены оторвался с гребня волны и сделался белой птицей… Нет, не одной — их было трое.
— Клаус… — я протянула к нему руки. — Михаэль, Мартин… Ваши братья живы, они там, на берегу, летите к ним!
— Уж будто они не видят, — пробурчал Хозяин Глубин. — Ну, довольно… Солнце наполовину село, пора мне. Не желаешь переменить своего решения, капелька? Учти, после уже не выйдет!
— Только в одном, — сказала я, помолчав. — Пускай Эрвин сможет уйти, если не пожелает больше быть со мной. Так будет честно.
— Ну что ж… — глубоко вздохнул он. — Будь по-твоему… До встречи, капелька!
И прозрачная волна поглотила меня, смыла мои горести и страхи и мягко вынесла на берег, а потом откатилась обратно в океан, оставив деревню и усадьбу нетронутыми.
Солнце скатилось за горизонт, будто только того и ждало, и наступила темнота…
— Марлин! Марлин! — Я чувствовала, что меня тормошат, но не могла пошевельнуться. — Марлин…
На лицо мне упала горячая капля — одна, другая… Ох уж эти люди, чуть что, так в слезы!
— Перестань солить море, оно и без того соленое, — сказала я и открыла глаза, чтобы встретиться взглядом с Эрвином.
— Марлин…
И тогда, на холодном осеннем берегу, обнимая мужа, который хватался за меня, как утопающий за соломинку, будто не верил, что я жива, что мы оба живы, я подумала, что Хозяин Глубин мог бы и не переспрашивать. Я не изменю своего мнения: вечность — это ничтожно мало.
Эпилог
Вот и вся моя история. Солнце вновь падает в море, и я в последний раз смотрю на закат с берега.
Русалки живут дольше людей, намного дольше, и я успела увидеть правнуков. Эрвин тоже — ведьма понемногу выучила меня своему ремеслу, и мой муж намного пережил своих братьев. Правда, никто и не заподозрил неладного — он ведь был самым младшим…
Но пришел и его черед. Эрвин хорошо чувствовал это: несколько дней назад он еще возился с малышами, потом вдруг слег, а сегодня попросил вынести его на берег, туда, откуда хорошо видно закат.
Мы не говорили об этом: что тут обсуждать? И будто мы не наговорились за столько лет… Все распоряжения давно были сделаны, землями Эрвина давно управлял Герард, наш старший внук — ему, в свою очередь, передал власть Эрик, наш средний сын. Старшего, Эдриана, забрало море, а младший, Корвин, не оставлял попыток разыскать хотя бы следы кораблекрушения: Эдриан ведь пропал бесследно, и даже русалки, даже морская ведьма ничего не могли поведать о его судьбе… Мы с мужем смирились: море есть море, и если ему вздумалось взять нашего мальчика себе, спорить нет смысла. Может быть, мы еще встретимся с ним там, за горизонтом, куда уходит солнце…
