Стефани не спеша огляделась по сторонам и прошла в почти неосвещенную комнату. Из дверного проема ванной сюда проникал широкий желтый луч, бросая блики на мебель и стены.
– У тебя здесь, – начала Стефани, обводя взглядом предметы, которые ей удавалось различить, – очень… как же говогится это слово?
Сева на минуту скрылся в ванной, а затем появился снова, на этот раз уже в свитере.
– Оно обозначать, что тут приятно, – сказала француженка. – А, уют-но, вот как!
Сева огляделся: шаткие пирамиды из книг, бумажек, засушенных и раскрошившихся растений, на вершинах которых нетвердо стояли амагили с зельями, лично у него ощущение уюта не вызывали.
Стефани опустилась на стул и скинула легкие туфли.
«Нет-нет-нет, – упрямо твердила совесть, пока Сева в нерешительности смотрел на француженку. – Девушки – это не яблоки».
– Asseyes-toi, – вновь заговорила Стефани.
– Я не говорю по-французски, – напомнил Сева, улыбнувшись. Он сам не понял, зачем это сказал, так как ощущал ее мысли достаточно четко и прекрасно понял, что именно она ему предложила.
– Я сказала, чтобы ты сесть. Почему ты стоишь? Садись. Пгавильно я сказать? Русский – сложный язык.
– Если хочешь, я попробую говогить с тобой на греческом или английском.
– Нет, – засмеялась Стефани. – Не знаю ггеческий. И ненавижу англэ. Поэтому я не люблю говогить с Микоэль. Он постоянно говогит на нем.
– Да? Но ведь он француз.
– Он говогить на англи-иц-ком, потому что его девушка из И-г-ландии.
Сева забрался с ногами на кровать:
– Значит, твой отец уже вернулся?
– Да, он пгивез новое зелье для Паулин.
– Разве ты не должна быть сейчас с Полиной?
– Она уже спать, – сладким голосом протянула Стефани, касаясь ступней Севиной коленки. – Она слишком хогошая малютка, чтобы гулять так поздно.
– Ну да, – подумал Сева, представляя, как бы заговорила француженка, узнай она, что Водяная колдунья через час отправится в лес.
– И если она узнать, что я ходить к тебе… – продолжила Стефани, но не закончила своей мысли, так что Севе пришлось спросить самому:
– То что?
– Она не очень рада. Будет меня гугать.
– Да? – От Севы вмиг повеяло холодом. – Почему же?
– Глупая, она так не любить тебя. Не знаю, почему, – Стефани продолжала восхищенно улыбаться, глядя на Севу. – Паулин говогит, что я не должна ходить… ходить с тобой. Да, так?
– Она сказала тебе, почему мы не должны видеться?
– Да, она очень смешная, она говогить, что ты не так хогош, как кажется. Она думает, что я сама не могу понять.
– А ты, значит, можешь? – Сева подался вперед и оказался совсем близко от Стефани. Та покосилась на его смеющееся лицо и улыбнулась, не подозревая, что его хорошее настроение проснулось только лишь для того, чтобы сделать что-нибудь назло одной колдунье, которая говорила о нем столь неприятную правду.
* * *
Пока они в тишине пробирались по коридору, Митя поглядывал на Водяную колдунью, которая задумчиво хмурилась и молчала.
Сева словно бы был слегка взволнован и тоже не произнес ни слова.
Да что опять с ними обоими такое? Митя снова оглянулся на Водяную и спросил:
– Ну, почему ты не спрашиваешь о нашем зимнем отдыхе? Я же ничего не рассказал в прошлый раз.
– А я спрашивала у Анисьи. Она сказала, что ты вел себя ужасно. Стоял часами на берегу океана и смотрел вдаль. И совсем не развлекал их с Марьяной. Я и не знала, что ты такой романтик!
Митя подавил смешок:
– Там был замечательный зоопарк.
– Зоопарк? Анисья о нем не рассказывала!
– Конечно, ей он не понравился. Девчонкам не нравятся существа вроде тех, что там живут.
– Что за существа?
– Ну, например, Чупакабра. С щенками.
– Чупакабра – это же… – замялась Полина. – Это же то мифическое животное, в которое верят жители Южной Америки, так? Я когда-то видела по телевизору. Но это же выдумка. Чупакабра похожа на собаку, она пьет кровь домашнего скота.
– И у нее светятся глаза.
– Да-да, но…
– Почему ты считаешь ее выдумкой? Чупакабра – одно из немногих магических существ, которое могут видеть потусторонние.
Сева тем временем уже вынимал из окна раму. Ребята спустились на широкую крышу крыльца, и Сева на этот раз первым спрыгнул вниз в темноту. Полина вздрогнула, представив, что его руки поймают ее там внизу, что они обхватят ее и на доли секунды она почувствует его прикосновение. И это вдруг вызвало страх, одновременно нетерпение и какое-то сладкое предчувствие. Ей вспомнилось, как он танцевал с ней на балу у Муромцев, как его твердая рука держала ее за талию, не давая возможности отступить назад. Но ожидания ее не оправдались: Сева до нее не дотронулся, потому что Митя быстро, с проворностью кошки, сгреб ее в охапку и стремительно прыгнул во мрак приближающейся ночи вслед за Севой. Полина едва не взвизгнула от неожиданности и ужаса, но, услышав торопливое «тихо» возле своего уха, тотчас умолкла. Митя, одной рукой держа ее за плечо, второй ухватил Севу и затащил их обоих под непрочную крышу крыльца.
– Молчите! Здесь кто-то есть!
Полина замерла, даже перестав дышать, и постаралась прислушаться. Ничего, кроме далекого завывания ветра в пушистых белых деревьях да редкого поскрипывания леса, слышно не было. Она изо всех сил напрягала слух и зрение, но ничего не могла разобрать.
– Это Иван на Сером волке, – сказал вполголоса Митя, ослабляя хватку и отпуская Полинино плечо. – Можем идти дальше. Думаю, нам нечего его бояться.
– Как знаешь, – пожал плечами Сева.
– Иван на Сером волке? Где? – переспросила Полина. – Как ты узнал?
– Я слышу, – ответил Митя. – Не забывай, Земляные обладают неплохим слухом. Я слышу, как волк бежит. И это именно тот волк, на котором ездит наш почтальон. Идем. Нечего тут стоять, а то закоченеем или, хуже того, кикимора нас обнаружит.
– Кикимора? – повторила Полина и поспешила за Митей подальше от Белой Усадьбы, чтобы ненароком не встретиться с маленьким пупырчатым кошмаром на куриных лапках. – Нет, этого я не переживу!
– Хочешь сказать, что уже виделась с ней?
– Да, и не так давно.
– Ну и дела! – усмехнулся Митя. – Маленькая Полина и правда ходила ночью в мужское крыло? Снежинки не выдумали?
– Тихо ты! – Полина, покраснев, ущипнула Муромца за локоть.
И снова воцарилась тишина, но на этот раз не столь угнетающая. Трое друзей просто притихли и теперь двигались по направлению к лесу, прислушиваясь, хотя ни Сева, ни Полина все еще не различали хруста снега под лапами волка.
