— Я не женщина.
— Ты не ответил на вопрос.
— Не знаю!.. Я здесь совсем один.
Голос показался мне знакомым, и я спросил:
— Ты кто?
— А ты кто?.. И вообще не дави мне на шею, позвоночник сломаешь.
Я чуть ослабил захват. Задать следующего вопроса я не успел — за дверью захохотали и в камере вспыхнул яркий свет. Несколько секунд я с удивлением рассматривал своего противника, а потом плюнул с досады и отпустил его. На нарах лежал всклоченный и одичавший Гриша.
Пару минут мы приводили себя в порядок, искоса посматривая друг на друга. Гриша сердито сопел и никак не мог зашнуровать дрожащими пальцами шнурки потерянного в пылу схватки ботинка. Я поднял с пола рукав его пиджака и положил рядом с Гришей. Он благодарно кивнул.
— Давно ты здесь? — спросил я.
— Второй день, — голос Гриши трагически дрогнул.
— Ты сильно изменился, — заметил я. — У тебя такой робинзоновский вид, словно ты прожил тут лет пять.
— Меня допрашивала Шарковская.
— Та или другая?
Гриша не понял шутки и выругался.
— Конечно та.
— Сочувствую. Что же она хотела?
Гриша пожал плечами.
— Черт ее знает. Сначала она расспрашивала меня, о чем мы болтали на вечеринке после твоего освобождения. Потом рассматривала списки по распределению участков, — их отобрали у меня при обыске, — а затем целых полчаса молча курила у окна.
Новость о списках насторожила меня. Я почти забыл об их существовании.
— Зачем Светке списки? — спросил я.
Гриша немного успокоился. Он сел и вытащил сигареты.
— Ты знаешь, — прикурив измятую сигарету, заговорил он. — У меня сложилось такое впечатление, что она и сама толком не знает, зачем они ей нужны. Кирпич-то уже свистнули и это все знают.
— Значит, ты так и не понял, чего она хотела от тебя?
— Нет… — Гриша обиженно хлюпнул носом. — Этот следователь не женщина, а змея подколодная. Она хотела меня завербовать в осведомители.
Я улыбнулся.
— Понимаю. Ты не согласился. Тогда Светка сказала, что подсадит на ночь к тебе в камеру какого-нибудь типа со строго определенными сексуальными наклонностями. Такая провокация в ее стиле. Ты, конечно, занервничал. Когда охотник вдруг превращается в добычу, он поневоле начинает нервничать. Но зачем Светке вдруг потребовался доносчик?
— Понятия не имею, — Гриша развел руками. — Кстати, Светка сказала, что тот тип, которого она подсадит ко мне в камеру, любит называть свои жертвы «Раечками». Я здорово испугался.
— Ладно, все уже закончилось, — я подошел к двери и стукнул по ней кулаком. — Эй, служивый!
— Ну, что? — сразу же послышалось из-за двери.
— Где моя жена?
— Не беспокойся, в целости и сохранности. Светлана Петровна бережет ее как зеницу ока. Она забрала ее к себе домой, — охранник немного помолчал и добавил. — А вот тот торт, сука, который ты мне подсунул, я тебя никогда не прощу.
Я засмеялся.
— А-а-а, старый знакомый?
— Старый? Я посмотрю, каким ты завтра после допроса станешь.
Охранник смачно плюнул и ушел.
Я вернулся к Грише и присел рядом с ним на нары. Мы проговорили больше часа. Гриша окончательно успокоился и даже поведал мне о сердечной слабости к адвокату Надежде Петровне. По его мнению, между сестрами практически не было ничего общего. Я засомневался. Тогда Гриша принялся перечислять мне все те маленькие отличия, которые ему удалось заметить, пообщавшись с обеими сестричками. Правда, все они носили чисто условный характер и выражались в динамике движения лица, скорости реакции и тому подобное. Например, когда Надя прикладывает свой пальчик к носу, (излюбленный жест сестричек) она прикладывает его под углом в тридцать градусов, в то время как Светка делает тоже самое, но под углом в сорок пять и даже чуть больше.
Я скептически улыбнулся и сказал, что различать сестер при помощи транспортира и секундомера занятие довольно хлопотное. Мы снова заговорил о списках. Мне никак не удавалось понять, зачем вдруг они потребовались следователю. Гриша снова пожал плечами и сказал, что списки существуют не в одном экземпляре. Светлане понадобился только один, а об остальных она даже не спросила.
Ночью я долго ворочался с боку на бок, пытаясь разобраться в происходящем. Но любая версия шла к чертям, как только я вспоминал реплику Гриши о том, что на заключительной части допроса Светлана курила у окна, забыв о существовании задержанного. Мне казалось, что я даже видел спину следователя и краешек ее задумчиво наморщенного лба. О чем она думала, а точнее говоря, замышляла, было просто невозможно понять.
Утром меня вызвали к Светлане. Следователь пила чай. Она была в прекрасном расположении духа и предложила мне позавтракать вместе с ней. Я отказался и довольно резко спросил, где сейчас находится Рая. Светлана притворно вздохнула: что поделаешь, но утром ей опять пришлось вернуть Раю в КПЗ. Я внимательно осмотрел широкий стол следователя. К сожалению, массивной пепельницы на нем уже не было, а тот предмет, который ее заменял, представлял жалкий кусочек жести.
Я сел и закурил. Светлана лицемерно улыбнулась.
— Я предупреждала вас, — сказала она, — что вам не стоило вмешиваться в женскую драку. Сейчас вы имеете дело не с милиционером, и даже не с обиженной женщиной, а с ущемленным женским самолюбием. Я вам не завидую.
— Плевать я хотел на твое самолюбие, — грубо оборвал я Светлану. — Если с головы Раи упадет хоть один волос, я придушу тебя в твоем же кабинете.
— Мы уже перешли на ты? — весело удивилась Светлана. — А впрочем, я понимаю — убивать малознакомого человека нелогично. Что касается Раи, то можешь за нее не беспокоиться. Вчера вечером мы довольно мило побеседовали с ней. Я накормила ее вкусным ужином и уложила спать на роскошном диване.
— Ты всегда так относишься к задержанным?
— Конечно, нет. Но у нас с тобой личные счеты и если ты помнишь, вчера я пообещала превратить твою жизнь в ад.
— Именно этим ты сейчас и занимаешься?
— Да. Кстати, Рая похвасталась мне, что ты подаешь ей завтрак в постель.
— Еще чего!..
— А вот мне пришлось сделать это. Должна тебе заметить, что ты слишком балуешь свою жену. Впрочем, счастье всегда оглупляет человека, — улыбка следователя стала снисходительной. — Ну-с, а теперь перейдем к делу. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что во имя сохранения целостности моей легко ранимой женской психики, я не могу отпустить тебя просто так?
Я неохотно кивнул.
— Хорошо, — продолжила Светка. — Теперь давай договоримся с тобой по-хорошему: ты садишься в тюрьму по доброй воле, и мы благополучно заканчиваем наше побоище.
