Интересно, как танцуют мальчишки? Вот на таких вещах проще всего засыпаться. Я старалась двигаться нарочито неуклюже, подражая холодной невозмутимости Траволты, который только что врезался башкой в стол. Я завидовала Катти: согнув колени, она покачивалась из стороны в сторону, так что волосы развевались, а грудь в обтягивающей кофточке подпрыгивала. Судя по всему, она старалась походить на Дженнифер Билз из фильма «Танец-вспышка», который я не видела, а Катти смотрела вместе с Исаком.
Будь я мальчишкой, точно бы в неё влюбилась, подумала я.
Будь я мальчишкой, я бы вечерами, лёжа в постели, мечтала о ней.
Будь я мальчишкой, мне бы нравились её острый язычок и жёлтые глаза.
Будь я мальчишкой, как Исак… подумала я и так топнула ногой, что от боли слёзы подступили к глазам.
— Ты мне нравишша, Шимон, — прошипела Катти, проплывая мимо. — Никто ещё не швырял меня на пол в гоштиной и не тишкал под шкатертью, в разгар вешеринки!
— Это недоразумение, — попыталась объяснить я. — Недоразумение! Слышишь! Неужели не понятно?
— Непонятно, — ухмыльнулась она в ответ.
— Ты мне тоже нравишься. Только по-другому.
— Как это по-другому?
Она обвилась вокруг меня, прижалась грудью к Ингвиной рубашке, так что мне показалось, что это моя грудь, а не её. Ватный рулик у меня в штанах съехал куда-то набок.
Катти, видимо, решила, что я с ней заигрываю: играючи укусила за язык, играючи изваляла в объедках креветок.
— Не могу я быть с тобой! — Я старалась придать голосу твёрдость ледяного комка у меня внутри. — Ничего не выйдет.
— Пошему? — Похоже, до неё начало доходить. Мы по-прежнему стояли, не шевелясь, вплотную друг к другу.
— Ты не виновата. Это со мной что-то не так.
— Што не так? — прошептала Катти нежно, намекая, что она, как заботливая медсестра, может исцелить любые мои раны.
— Ты меня не заводишь, — сказала я, чтобы прекратить бесполезные объяснения.
— А по-моему, наоборот, — возразила она с непререкаемой убеждённостью.
— Нет. На самом деле.
— А как ше пошелуи? А объятия? И… и вше оштальное?
— Недоразумение.
— Ах ты, гад! — Катти влепила мне пощёчину.
И я осталась одна в мерцающем свете. А вокруг смеялись, шептались, танцевали.
Пора было сматываться. Не стоило вообще приходить. Но раз уж я сдуру заявилась, самое время было одуматься и прекратить выпендриваться.
Но я не ушла, и остаток вечеринки обернулся сплошным кошмаром.
Я большей частью слонялась из угла в угол в поисках Исака, чувствуя на себе обиженный взгляд Катти. Динамики, словно чёрные бомбардировщики, ревели всё громче. Какие-то молодцы, именовавшие себя «Слуги наслаждения», пели о том, как они от всего устали — устали любить, устали жить, но наслаждения от этих песен не было и в помине.
Все танцевали. Катти танцевала с Исаком. Они висли друг на друге, словно тоже устали.
А я танцевала с Анной. Без всякой охоты. Просто чтоб быть поближе к ним. Волоча за собой Анну, я преследовала злосчастную парочку, стараясь подслушать, о чём они говорят. Напрасно. Может, они и не разговаривали вовсе. Просто грелись друг об друга.
Мне было ужасно холодно. Анна сквозь очки, в которых плясали красные блики, таращилась на меня и не могла взять в толк, что это я вытанцовываю. Ну и вырядилась она на вечеринку! Точь-в-точь палочник: коричневое платье, похожее на чехол от спального мешка, коричневые туфли, даже волосы коричневые!
Я всё время наступала ей на ноги. Не нарочно. Она сама их мне подсовывала.
— Прекрати! — крикнула Анна так громко, что все обернулись.
Наверняка решили, что я пыталась повалить её на пол или ущипнула за что не положено. Уши у меня горели, словно я и вправду совершила что-то неподобающее.
— Шустрый парень! — услыхала я шёпот одного из задавал.
Всё, с меня хватит! Я надулась и отошла в угол.
Немного погодя открыли двери в сад. В комнату повеяло холодом. Взяв уголь и колбаски, все гурьбой высыпали наружу и принялись разводить огонь в гриле, похожем на обрубок водосточной трубы. Угли пылали, как упавшие звёзды, пахло горючей жидкостью и горелым мясом.
Я схватила с решётки закопчённую колбаску, шкурка на ней лопнула, и она выглядела такой же жалкой, как и я сама.
Исак и Катти сидели у подсвеченного бассейна, болтая ногами в ледяной воде. Сидели близко-близко, не сводя глаз друг с друга. Ну почему на мне эта дурацкая мальчишеская одежда! Это несправедливо! Так бы и спихнула их в воду! Видеть это не могу!
— Искупаться решили? — вдруг услыхала я голос Блетана.
— Слишком холодно, — возразил Исак.
— Да он просто дрейфит! — громко, чтобы все слышали, сказала я.
Я прекрасно понимала, что сморозила глупость. Но что мне оставалось делать?
Исак посмотрел на меня.
— Да что с тобой? — изумился он. — Что ты за нами хвостом ходишь? Поискал бы кого другого для развлечений.
— Ты просто обманщик! — не унималась я. — Корчишь из себя классного пловца, а как до дела доходит — в кусты! Что, промокнуть боишься?
Все знали, что Исак занимается плаванием. Папа у него тренер. Неизвестно, получится ли из него чемпион, но многие считали, что он далеко пойдёт. Я никогда не видела, как он плавает. Только рассказы слышала.
— Кончай, Симон! — возмутился Исак. — Если тебе приспичило, можем сплавать вдвоём. Похоже, тебе пора остыть.
Мне вовсе не хотелось плескаться в этом дурацком бассейне. У меня и без того зуб на зуб не попадал от холода. Но должна же я была хоть как-то растащить этих двоих.
— Ладно, — согласилась я. — Только в озере. Скажем, до моста и обратно.
— Ты что, серьёзно? Спятил?
— Слабо, да?
— Не обрашшай на него внимания! — прошипела Катти. — Он шегодня не в шебе. Он шам так шкашал.
Исак пропустил её слова мимо ушей. Он тоже ничего не мог поделать, как и я.
— Ладно. Хотя в такую погоду это полный идиотизм. Да и тебе слабо со мной тягаться.
— Ещё посмотрим, — задиралась я. — А если выиграю — пошлёшь Катти ко всем чертям.
Катти недоумённо уставилась на меня.
— Идёт. Но если выиграю я, ты отправишься домой и наденешь что-нибудь менее экстравагантное.
Все заулыбались. И плотнее запахнули куртки, спасаясь от ветра. Я давно знала, что вечеринки — это лишь неясные надежды и ожидания. Вот и дождалась.
На свою голову.
Глава двенадцатая,
в которой мы с головой погружаемся в воду, выбиваемся из сил, натягиваем на себя какое-то старьё и краешком глаза заглядываем в рай
Я погрузилась в тёмную воду. Это было всё равно что сунуть ноги в морозильник. Я чувствовала, как постепенно превращаюсь в замороженную курицу с пупырчатой желтоватой кожей.
