Он что-нибудь чувствует? Кажется, нет, анализировал Михаил все, что с ним было. А, собственно, что он должен испытывать? Может, возникли какие-то желания, обязанности или что-то в этом роде? Вот желание. Когда сюда приехал, оно уже было. Скорее отсюда уехать. И оно осталось. Тогда примем, что ему желания не внушали. Теперь обязанности. Появилось ли у него после речей священника что-то в этом роде? Михаил задумался, а потом решил, что в голове стало тикать что-то такое, чего не было до того, как он сюда приехал, или было, но немного. Сначала было желание просто найти тайник и вынуть из него нужную информацию. Теперь в голове стала и очень навязчиво, Михаил даже удивился, что настолько сильно, пульсировать мысль. Раз у него есть документы, их приказано очень быстро превратить в устройство и испытать его. И еще о каком-то заказчике, которому нужно будет потом все передать.
Если предыдущие желания, например сделать прибор, только еще больше усилились, констатировал Михаил, то необходимость передачи прибора кому-то другому пытались, и очень навязчиво, внушить. Наверное, его не совсем загипнотизировали, а то бы о попытке такого внушения он не догадался.
«Там посмотрим», – прекратил рассуждать Михаил и по лестнице спустился вниз в ресторан завтракать.
Уезжать из гостиницы он собрался после обеда часа в два. В означенное время к Михаилу пришла дежурная, чтобы принять у него номер. Шевелев уже сложил вещи, чтобы отнести их в машину, и сидел в кресле, ожидая, когда дежурная осмотрит номер. Ему показалось, что она чем-то взволнована, хотя и пытается это не показывать.
Все, что хотел получить от поездки в Беларусь, он получил. И тайник оказался самым настоящим, и все, что нужно, из него вынул и даже спокойно ушел, согласовав уход со всеми, кого встретил. И все хорошо. Но где-то внутри все же оставалось совсем маленькое подозрение, что это еще не все. Должно быть какое-то завершение. Что-то уж все очень гладко.
«А ведь завершение может наступить сейчас», – почему-то подумал Михаил, поняв, что девушка, которой он сдает номер, чем-то встревожена. Она, проверяя, как обычно, наличие и целостность оснащения номера, хотела ему что-то сказать, но, наверное, стеснялась.
– Вы не хотите мне что-то сказать? – спросил Михаил, поднявшись с кресла и направляясь к ней.
Она повернула к нему лицо. По чуть покрасневшим глазам он понял, что совсем недавно девушка плакала.
– У нас в деревне, – она назвала деревню, где еще вчера был Михаил, – сегодня ночью взорвалась церковь, – голос девушки задрожал.
Михаил похолодел. Вот оно, мое завершение.
– Бабушку убило, – заплакала девушка. – Вчера умер священник. Они, моя бабушка Мария и еще баба Лена, готовили его, чтобы хоронить. Утром был взрыв. Говорят, что это мины или снаряды еще с войны. Теперь настал их черед. С избы батюшки взрывом снесло крышу. Дом стоял рядом с церковью. В доме что-то упало и убило бабушку Марию. Баба Лена жива.
– А церковь разрушилась? – спросил Михаил.
– Нет, стоит. Мне позвонили знакомые из соседней деревни, которые видели, что упал только кусок стены, как раз со стороны дома батюшки. Еще баба Лена сказала, что, как ей показалось, крест на куполе храма, когда она рано утром, часа в четыре, еще было темно, выходила на улицу, светился. Потом был взрыв. Сейчас туда еду.
Девушка шмыгнула носом, подписала бумажку, что номер принят, и вышла из комнаты.
«Это и есть завершение моей поездки, – окончательно расстроился Михаил. – Все дела принял. О том, что принял, кто-то кого-то известил. В цепочке, которую соорудили немцы, и вокруг нее уже трое умерших или убитых. Скорее, убитых. Сосед Александр Владимирович, священник отец Василий и бедная Мария Ивановна». В этой цепочке он вполне может быть четвертым.
Михаил взял вещи и спустился к машине.
Глава 10. МЕДИЦИНСКИЙ РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «УДОВЛЕТВОРЕНИЕ»
В одном из отделений тридцать седьмой Московской городской клинической больницы в коридоре на тумбочке не переставая звонил телефон. Трубку никто не брал. Поднимать ее в это время было некому. Больные неврологического отделения ходячие, и волновались сейчас только по поводу предстоящего обеда. Пациентов, нуждающихся в постоянном наблюдении, в отделении не было. Поэтому персонал вместе с подопечными устремился за здоровьем в местный общепит – столовую.
Звонок так и остался бы неуслышанным, если бы молоденькая сестричка, что-то дожевывающая на ходу, случайно пробегая мимо, не схватила трубку и сквозь интенсивно жующие челюсти не произнесла: «Неврология слушает».
– Здравствуйте, девушка! Наконец дозвонился. Трубку никто не берет и не берет. На тот свет можно попасть быстрее, – напористо загудел низкий мужской голос.
– А у нас обед, – вклинилась в гудение сестричка. – Все в столовой.
– Знаю, что время обеда. Извините, пожалуйста, что отрываю вас от вкуснятины. У нас срочное дело, – озабоченно продолжал человек в трубке. – Это из дирекции московского инженерно-физического института. Хотелось бы поговорить с доктором Шевелевым Борисом Матвеевичем. Он психотерапевт и где-то должен работать в вашей больнице. Потому и звонок в неврологию. Помогайте, девушка! Пусть все, что вы сейчас съели, благополучно пройдет через ваш желудок без нехороших для него последствий, и с непременным ощущением полезности съеденного продукта, – голос в трубке от монотонного гудения перешел в режим некоторой игривости. – Вот, я вам сколько пожелал. Пожалуйста, девушка, только не кладите трубку.
– Можно сказать немножко мне? – заворковала сестричка, заинтригованная необычным обращением. – Шевелев Борис Матвеевич работает. Попали, куда надо. Сейчас его нет. Будет во второй половине дня. Даю телефон. Записывайте, – замурлыкала сестричка и перед тем, как снова идти к больным, с легким ответным флером охарактеризовала речь незнакомца как вполне положительную и поднимающую послеобеденное настроение.
– Спасибо большое, – удовлетворенно пророкотала трубка, – еще раз убеждаюсь, что если хорошо спросить, хорошо и ответят.
И сразу отключилась. В половине третьего в кабинете доктора Шевелева раздался телефонный звонок.
– Здравствуй, Борька! Это я, – трубка смолкла, ожидая ответную реакцию.
Борис Матвеевич помолчал, соображая, кто у него проходит под таким странным и давно забытым кодовым названием «Борька».
– Мишка, это ты? – наконец обрадовался Борис Матвеевич, вспомнив, что это его родной брат собственной персоной. – Даже не представляешь, как я рад, что ты объявился. Сто раз после смерти родителей пытался с тобой связаться, но все почему-то не получалось.
Борис Матвеевич многое хотел сказать брату. О том, что жить в одиночку хуже, а лучше вместе, о своей семье, его и Мишкиной работе. Может, лучше, когда вместе. Хотя совместная с братом работа вряд ли возможна. Он врачпсихотерапевт, а Мишка физик и по его части все, что связано с компьютерными технологиями. Как тут вместе?
