Тут Трохин снова схватил сигарету и подошел к окну, в его пепельнице высилась уже горка окурков. Руки мужчины тряслись, но Акакию ни на минутку не было его жаль – ему было жалко Никиту, потому что старый Распузон Акакий Игоревич сдуру вдруг взял и представил на месте Никиты Трохина Данила Распузона. И все! И не было теперь от него прощения холеному красавцу Трохину. А тот вновь заговорил:
– Однажды я пообещал прийти, как обычно, в семь, а пришел раньше. Ну, так получилось, совещание у нас отменили. Накупил всяких продуктов, даже игрушку, помню, купил для... для дочки. И заявился. А у Олеси Роман. Я, конечно, выкрутился. Сказал, что не могу оставить любимую девушку сына в нищете, приходится помогать. Но Роман мне не поверил. Спасло меня то, что Ромка был повернут на своей коллекции фотографий. Стоило ему только заполучить какой-нибудь кадр, как он тут же забывал обо всем. Однако я за ним стал следить. И даже Ольге сказал: «Мальчишку хочет окрутить какая-то стерва, ты бы последила». Так в лице собственной жены я заполучил отличного тайного агента. Она докладывала мне обо всем. Чтобы окончательно выбить Олесю из головы Ромки, я ему подсунул билет в клуб нудистов. Но парню было все равно. И все же, хотя он теперь гораздо реже меня беспокоил, лично проверил, с кем он проводит время. И когда узнал, что возле него крутится толстая старая баба, честное слово, перекрестился. Уж хватку этих бульдожек я знаю – не выпустят.
– Я бы попросил к женщинам относиться с уважением! – взвизгнул Акакий Игоревич.
– Да какая там женщина, вы б ее видели... – фыркнул Трохин. – Для пущей бдительности я послал туда и Адамчика. Он за сыночком моим присматривал, и такая его «работа» шла как очередное благо – старичок вознамерился всерьез заряжаться энергией, а одежда ему в столь тонком деле только мешала. И так славно все срослось...
Трохин снова заиграл желваками.
– Не зря я целую гвардию собрал за Романом приглядывать. Уже через неделю Адамчик мне сообщил, что к Ромке какая-то девица на мотоцикле приезжала. На черном. А мне ли не знать тот мотоцикл, если я сам его покупал! Мы с Олесей полчаса торчали в магазине, выбирая цвет. Я возражал против черного – слишком траурно. А она только такой хотела. И я вовсе не мотоцикл, а машину мечтал ей подарить. Не взяла. И за мотоцикл деньги откладывала, все долг хотела вернуть, но я не взял. А теперь, оказывается, она к Ромке приезжала!
– Простите, а как вам Адамчик о своих наблюдениях сообщал? Вы ему телефон давали?
– Да какой там телефон? Нет, сотовый телефон я ему, конечно, купил, тоже в «благость» засчитал, но только затем, чтобы говорить с ним тогда, когда захочу. Я сам ему звонил в любое свободное время. И дозвонился – он мне вот такое выдал.
– Ну и, ясное дело, младший сын отправился за старшим, – вздохнув, предположил Акакий.
– Ромка обо всем догадался, когда увидел меня у Олеси. Может быть, она ему что-то рассказала. Хотя не думаю, он бы тогда увереннее себя чувствовал. А так... Я к нему приехал, а он мне: «Пап, не приезжай больше. И не следи за мной. Моя личная жизнь тебя не касается». И вдруг, как обухом по голове: «Ты бы лучше за своей младшей дочерью так смотрел, как за мной!» А я... я даже не нашелся, что сказать. Потом сразу же поехал к Олесе выяснять отношения.
– И что она вам сказала?
– Она не сказала. Она только засмеялась в ответ. Говорит: «А ты что, всерьез думаешь, что ребенка Никите приписывают? Да у нас же не дураки вокруг! И Ромка твой уже не дитя малое. Он мне сам все сказал». – «А ты? Ты его убедила, что это не мой ребенок?» – спросил я. «А чей? – вытаращилась она на меня своими глазищами. И вдруг захохотала прямо в лицо: – Нет уж, твой сын, ты и убеждай! Между прочим, Никита меня от позора прикрыл, Ольгу мою своей признал, а ты от родного ребенка открещиваешься. Господи, и на какую мразь я променяла такого парня...» И тогда я... я ее ударил.
– С ума сошел! – откровенно охнули возле шкафа.
Клавдия уже замучилась сидеть в этой мышеловке. К тому же самое главное она уже услышала. И даже больше того – через сотовый телефон все передала Ане. А теперь решила всласть послушать, не напрягая ни уши, ни легкие. Тем более что и Жора рядом. Вон – охраняет.
Трохин глянул на нее и на Георгия, появившихся из шкафа, будто сквозь сон. Как заведенный, говорил и говорил:
– Да, я сволочь, конечно, но... Она меня больше к себе не подпускала. Совсем. Зато Ромка возле нее так и вился. И я вспомнил слова старухи – «или ты их, или они тебя». Она ведь не зря про НИХ говорила, не одного Никиту в виду имела. Что ж, Адамчик получил еще одно задание. И с честью его выполнил.
– Да уж, велика честь – в безоружного парнишку стрелять... – злобно фыркнула Клавдия.
– А вы-то откуда? – наконец прозрел Трохин. – Вас же не было! Или вы тоже родня Олеси?
Акакий Игоревич примирительно замахал руками:
– Тихо-тихо-тихо, это мой свидетель. Я же вас предупреждал – у меня на вас уже много материала.
– Учтите, на суде я от всего откажусь, – устало опустился в кресло Трохин. Запал его кончился.
– Так у меня ж это... телефончик был включен. Хотите послушать, как работает? – показала Клавдия маленький, но мощный аппарат, подарок сына, и заговорила в трубку: – Аня, ну ты слышала? Слышала, как его папа допрашивал?
Из трубки тотчас же донеслась гневная тирада:
– Мама, немедленно убирайтесь оттуда вон, мы уже подъезжаем! Он же опасен! Ну сколько раз можно просить – не суйтесь вы в...
– Это, простите, уже не вам, – улыбнулась Клавдия и смело уселась напротив Трохина. – Надо думать, именно вы дали указание, отравить меня, так?
– Конечно. Я просто не знал, зачем вы там все время отираетесь. Возле Олеси вас видели, возле Ромки крутились... Вы могли много чего видеть, – здраво рассудил Трохин. – Только как вам удалось избежать кончины?
Клавдия кокетливо поправила прическу.
– Я очень внимательная. Вы не поверите – оч-чень. И когда мне Олеся проговорилась, что у Карины бабушка то и дело кого-то парализовывала, а с одной даже так постаралась, что у нее речь отнялась, я решила быть осторожнее. Нет, молодости жуть до чего хотелось, но жить еще больше. Вот я и решила подумать – а для чего меня не просто поят эликсиром молодости, но еще и посылают... Простите, не туда, куда вы подумали, а под какую-то иву. Я, конечно, там уселась, обмоталась подушками и стала ждать. И что же? Появился этот... недоделанный паренек восьмидесяти лет и давай куражиться над несчастной барышней! Вот сколько раз говорила – не злите дам, себе дороже! Не слушал, и что получилось? Сидит теперь и мычит показания.
– Я еще раз повторяю – подтверждать ничего не стану. Свидетелей у вас нет, а телефонный разговор... Голос запросто можно подделать, сейчас такие умельцы...
И тут раздался холодный, спокойный голос:
– Я буду свидетелем.
В дверях стояла Ольга Павловна, а рядом с ней Олеся, которая держала на руках маленькую Оленьку.
