48
Благодаря вину да Тишкиному бальзаму, Иван проспал не только ночь, но и почти весь следующий день. Проснулся он уже ближе к вечеру, да и то лишь потому, что побратим разбудил.
– Вань, там пушки привезли, ты пошел бы, глянул, я-то в них, по правде говоря, ничего не смыслю, – войдя в светелку, попросил Кольцо и положил пред Княжичем совсем новую, но привычную для него одежду: красные штаны и сапоги, да белые кунтуш с рубахой. Хоперский есаул стремительно вскочил с постели, однако, крепко пошатнувшись, еле удержался на ногах. Тем не менее, как только побратим попытался поддержать его, он сердито огрызнулся:
– Об одном тебя прошу – не возись со мной, как нянька с хворым дитятей, – и, проворно облачившись, первым вышел из уютной светелки Тишкиной жены.
На задворках кабака стояли пять саней, в которых были по две небольших, явно только что отлитых, пушки. Ванька осмотрел придирчиво орудия, даже руку в жерло каждого засунул, чтоб проверить – нет ли раковин. Одобрительно кивнув, сгодятся, мол, он спросил доставившего пушки мастера:
– Как с припасом?
– Порох с ядрами попозже подвезут, – ответил тот.
– А крошево железное у вас имеется?
– Никак, картечью собрался палить? – догадался мастер.
– Ну да, ядрами-то только стены крепостные хорошо крушить, а в чистом поле против конницы от них не так уж много проку.
– Так-то оно так, да только ворога тогда придется саженей на двадцать подпускать. Поджилки-то не затрясутся?
Княжич одарил умельца дел железных таким взглядом, что тот сразу понял – казачек трястись умеет лишь с похмелья.
– И кто ж тебя премудростям пушкарским обучил? – спросил он с явным уважением.
– Мартын Черный, может, слышал про такого?
– Не только слышал, но и знал прекрасно, Черный другом мне был.
– Что значит был? – встрепенулся Ванька, уже предчувствуя недобрую весть.
– Так ведь он погиб под Псковом. Говорили, будто бы, когда поляки захватили сторожевую башню, Мартын ее взорвал. Супостатов положил не счесть, но и сам в смерче огненном сгинул.
– Жаль, хороший был человек, да и воин славный. Упокой его душу господь, – перекрестился Княжич. – Может, к нам зайдешь, винца попьем, Черного помянем.
– Благодарствую, да только я непьющий. При нашем деле огненном с зеленым змием дружить никак нельзя, – отказался мастер и добавил, с осужденьем глядя на отечные от перепою лица друзей. – И вам, ребятки, с ним дружить не советую. Вино, оно страшнее самых грозных пушек.
– Ну, это кому как, мне теперь бояться нечего, – ответил Ванька, направляясь обратно в кабак.
– Странный у тебя дружок, – обратился оружейник к атаману. – Обличием совсем еще мальчишка, а судя по повадкам, волк, огни и воды прошедший.
– Какой уж есть, только я его ни на кого не променяю, потому как он мне брат и сын одновременно, – печально улыбнулся Ванька-старший.
49
Понежиться в постели Тишкиной жены в этот вечер Княжичу более уже не довелось. Сначала побратим, видно, чтоб отвлечь от скорбных мыслей, повел его осматривать обоз со съестным припасом, в котором половина саней была загружена не хлебом да прочей снедью, а бочонками с вином. На замечание Ивана, что без вина, конечно, скучно, но мука и соль важней, Кольцо беспечно махнул рукой:
– Правильно твои казаки говорят, чай, не бояре, и на мясе с рыбой проживем.
– Как знаешь, я в том, какого сколько пропитания войску надобно, еще меньше, чем ты в пушках, понимаю, – пожал плечами хоперский есаул.
Когда ж вернулись со смотрин и только сели ужинать, явился Бешененок и, как обычно, нагло заявил:
– Чего расселись, там пополнение прибыло, идите, встречайте.
– А сам что, маленький, не можешь с людьми поговорить? Коли так, то позови Луня, – попытался осадить его Княжич.
– Не могу, меня от вида харь стрелецких с души воротит, а Луня звать без толку. Ведь Андрюха за вами и послал, он там с каким-то сотником уже чуть не подрался, – насмешливо ответил Максим.
Выйдя на крыльцо, Иван столкнулся с Бегичем. Положив ладонь на рукоять булата, есаул разгневанно спросил:
– А тебе, паскуда, чего здесь надобно? Я ж тебя предупреждал, чтоб на глаза мне более не попадался.
– Да вы что тут, белены все пообъелись. То Лунь накинулся, как будто он с цепи сорвался, теперь вот ты. Я, между прочим, не по своей охоте, по приказу воеводы Глухова сюда явился, – возмутился Евлампий и преданно глянул на Кольцо. – Вона, полюбуйся, атаман, сотню лучших бойцов в подмогу вам привел. А тебе, Иван, давно пора забыть о недоразумении, что на войне меж нами приключилось. Я ж за это, – Бегич указал перстом на шрам через всю свою левую щеку, – зла особого и ране не держал, теперь уж и подавно. Прям ума не приложу, как мне за Марьюшку тебя благодарить, – голос сотника был ласково-елейным, но в черных, глубоко посаженных глазах таился нехороший блеск.
– Да пошел бы ты куда подальше вместе с благодарностью своею, – оттолкнув Евлампия плечом, да так, что тот едва с крыльца не свалился, Иван направился к его стрельцам.
– Совсем, видать, от горя обезумел, – посетовал Бегич, кивая ему вслед. – А вообще-то мы с ним давние приятели, вместе против шляхты воевали.
Евлашка был не так уж глуп и даже не надеялся на примирение с хоперским есаулом, но он теперь из кожи лез, чтобы войти в доверие к Кольцо.
– Чего ты с ним не поделил? Мужик-то вроде неплохой и в воинских делах, похоже, сведущий, – спросил разбойный атаман, шагая рядом с Княжичем.
– Погоди, еще хлебнешь дерьма с этой сволочью, – пообещал ему Ванька.
Сотня, которую привел Евлампий, набрана была лишь из одних охотников
29, своею волею решивших отправиться в Сибирь. Народец в ней подобрался боевой, почти все служили ранее в полку Барятинского, побывали на войне и не понаслышке знали Княжича. На его приветствие «Здорово, мужики!» стрельцы ответили:
– Так мы теперя, атаман, тоже вроде как станичники, коль из стрелецкого в казачье войско перешли.
– Ну и молодцы, – одобрил Ванька.
– Только я не атаман, атаманом у нас будет мой старший брат, – указал он на Кольцо.
– Да, а мы надеялись под твоим началом послужить, уж больно ты удачлив, – разочарованно сказал десятник Федор, сделав вид, что не признал побившего его разбойника.
– Ишь чего захотел, а Бегича куда прикажешь деть, или он в Сибирь не собирается? – насмешливо поинтересовался Ванька.
– Еще как собирается, да не один, а с воеводой Глуховым да князем Болховским в придачу, в рот им дышло, – ругнулся бравый стрелец, тот самый, что стоял на страже у костра, когда их сотник едва не застрелил Ивана.
