– Дальше, братцы, степи не будет, ее в Сибири вовсе нет, как и дорог. Там одни леса дремучие, а холода порой до мая стоят. Только Ваньку не оставишь одного. Он тут без нас с ума сойдет, иль руки на себя наложит. Думаете, я его из глупой прихоти всего израненного за собою потащил? – печально возразил атаман.
– Так никто же никого бросать не собирается. Княжич, он, как волк, живучий, через недельку оклемается, и мы за вами вслед пойдем, – попытался вразумить его Лунь.
– Ты, Андрей, похоже, до конца еще не понял, куда свою седую голову засунул. Пойти-то вы пойдете, но вряд ли уйдете далеко, – упрямо возразил Кольцо. – Нас сейчас почти три сотни собралось да еще при десяти орудиях, и то, только если очень повезет, чрез татарву в Искер пробьемся, половину людей не потеряв. Дай срок, тебе еще война с поляками забавой детскою покажется. Сибирские ордынцы куда лютее крымских и вооружены гораздо лучше. Одни уланы Маметкула чего стоят.
Лунь хотел полюбопытствовать, что за уланы, однако, убоявшись показаться пустобрехом, лишь сердито пробурчал:
– Сюда же вы дошли.
– Дошли, из сорока семнадцать человек. Мы двадцать три бойца в случайных стычках потеряли. Так тогда Кучум еще не ведал о посольстве нашем, а теперь наверняка смикитил, что казаки за подмогою пошли и везде засады порасставил, – пояснил атаман. – Нет, я брата посреди дороги не оставлю, если даже и помрет, то пусть уж лучше на моих руках. Жаль вот только, за недужными никто из нас ухаживать не может.
– Я могу, – вызвался Соленый. В отличие от своего дружка Максимки, он был немногословен, но при этом вовсе не похож на забитого тихоню, в нем чувствовалась немалая и добрая сила.
– Где же ты знахарству обучился? – недоверчиво спросил Бешененок.
– У мамки. Мы когда в осаде были, я не только сражался, а и за ранеными приглядывал.
– Что же ты наставника своего не излечил?
– Матвей Трофимычу стрела в живот угодила, такие раны смертельные, но он еще три дня прожил.
– Ну, ежели со мной что подобное случится, не пытайся исцелить, лучше сразу добей, чтоб не мучиться, – усмехнулся Максим.
– Прикуси язык, не то и впрямь беду накличешь, разве можно в таких делах шутить, – осадил его Кольцо. – А ты, парень, раздобудь в деревне чего надобно. Может, травы есть целебные у здешних стариков, пораспрошай. Да молока и меду прихвати – они от всех скорбей полезные.
– Ну как его везти? – возроптал Андрюха, сокрушенно качая головой.
– Покуда на санях. Поклажу на Иванова с Семеновым коней навьючим и одну повозку освободим, – словно не заметив возмущения сотника, спокойно ответил атаман.
– Может быть, со всем обозом так придется поступить, я ж сказал – дорог за Камнем нету. Места такие есть, что не только на санях, но и верхом не пройти. Приходится упряжки собачьи впереди пускать, чтоб путь торили.
– Да где же мы собак возьмем? – не унимался Лунь.
– Возьмем там, где оставили, – задорно подмигнул ему Кольцо. – Сюда на чем-то же дошли.
– Мы-то ладно, надо будет – можем и пешком пойти, а как князь с воеводой? Каково им будет, бедолагам, свою карету на собак менять, – язвительно изрек Назарка Лихарь.
– А я их за собой не звал, мне государь красавцев этих навязал, на него пущай и сетуют, – не менее ехидно ответил Ванька-старший и, глядя на Соленого, душевно попросил: – Я, Семен, конечно, понимаю, человеческая жизнь во власти божьей, но ты все же постарайся ради брата моего.
– Постараюсь, – аж покраснев от удовольствия, заверил Семка. Парню было очень лестно, что Кольцо запомнил его имя и не приказывает, как всесильный атаман, а просит, словно близкий друг.
4
– Просыпайся, Ванечка. Слышишь, как ангелы в серебряные трубы трубят, на бой тебя зовут, – сказала ласково Еленка и канула во тьме. Повинуясь зову своей единственной, Иван открыл глаза. Первое, что он увидел, возвратясь на этот раз с берега Леты-реки, отделяющей сей бренный мир от вечного блаженства иль страдания, было голубое небо да зеленые верхушки сосен.
«Значит, я еще живой, коль на земле, а не на небе пребываю, – подумал он, однако, вспомнив о государевом проклятии, спросил себя: – А с чего ты, друг сердешный, возомнил, что вознесешься в царствие небесное? Святотатцу, руку на помазанника божьего поднявшему, самое место в аду. Интересно, где он, под землей, наверное».
Размышления Ваньки о переселении праведных и грешных душ прервал радостный возглас.
– Атаман, гляди, брательник твой в себя пришел!
Княжич приподнялся и увидел молодого парня. Чистым взором голубых своих глаз он напомнил ему Сашку Ярославца.
– Да это же охранник Строганова, – с удивлением признал Иван одного из своих давешних ночных гостей. – Что, надоело у купчишки стражником служить, в казаки решил податься? – с трудом размежив спекшиеся губы, вопросил есаул.
– Ага, меня Максим Захарович в станичники позвал, я и согласился, – простодушно ответил Семка.
– Ну, коли сам Максим Захарович позвал, тогда и впрямь, деваться некуда. Такому славному воину просто грех отказывать, – улыбнулся Княжич. – Ты, брат, бери с него пример, только не наглей, как он, и цены тебе не будет.
– А где мы едем? – взглянув по сторонам, поинтересовался Ванька.
– Так уж две недели, как Каменный Пояс миновали, вскорости в Искер должны прибыть. Только вы в беспамятстве все это время были, вот и не заметили, как в Сибири очутились, – пояснил Соленый.
– То-то я смотрю, леса здесь необычные, ели ростом чуть не до небес и темные какие-то, аж синевою отливают. А собак зачем запрягли? Обычай, что ли, тут такой?
– Так снега же непролазные, вязнут в них лошади, а зверюгам этим все нипочем, – кивнул Семен на свору лохматых псов, без особого труда тащивших их сани.
– А куда мой конь девался? – забеспокоился Иван. Татарин дорог был ему, как память о Елене.
– Где-то позади идет с поклажей, – успокоил его юноша.
– Ну слава богу, оклемался, – воскликнул, подъезжая к ним, Кольцо. – Давай-ка, Ванька, поправляйся быстрей, в чутье твоем большая надобность имеется.
– Что-нибудь недоброе случилось? – встрепенулся Княжич.
– Пока что нет, но это меня и настораживает. Когда шли в Москву, так аж до самого Урала татаре нас клевали. Редкий день без бою обходился, а нынче тишь да благодать, за все время раза три лишь остяков-охотников встретили. Только это не к добру. Большую пакость, чую, нехристи затеяли, но какую, не могу понять, – поделился атаман своими опасениями с вновь обретенным верным есаулом.
– А далее куда наш путь лежит?
– Дальше легче будет. Через день-другой на реку выйдем. По льду сподручнее идти, чем через эти дебри продираться.
– Вот там и жди засаду.
– С чего ты так решил?
