Ванька вздрогнул, как ужаленный, и вновь прижал ее к себе, по выражению лица Ирины он понял – девица не шутит.
«Ну уж нет, с меня Еленки хватит, покуда жив, я тебя пальцем тронуть не дозволю никому», – подумал Княжич, но тут же вспомнил про разбойные дела кузнецовой дочери. Как воспримут мужики грехопадение атаманши, нетрудно было угадать, а про отца ее и думать не хотелось – обещал Петру наставить дочку на путь истинный и наставил, только шибко уж причудливым манером. Впрочем, здраво поразмыслив, он решил: – А по-иному с ней нельзя, с такой строптивицей, вот своего дитя родит, так сразу дури поубавится, не до разбоя на большой дороге станет.
Видно, угадавши его помыслы, Аришка робко прошептала:
– Ванечка, ты женишься на мне?
Княжич сразу вспомнил слова Максима, сказанные им при расставании: не думаю, что кузнецова дочь тебя так просто из своих лапок выпустит. «А есаул провидцем оказался. Похоже, вам, Иван Андреевич, действительно придется под венец пойти», – мысленно поиздевался Ванька над самим собой. Он уже хотел сказать:
– Женюсь, куда ж теперь деваться-то, – но, посмотрев в глаза Аришке, тут же передумал. В зеленых девичьих очах застыли страх, надежда и безграничная любовь к нему одновременно. – Негоже так, нельзя любимых обижать, тем более понапрасну, – упрекнул себя Иван и напомнил про их давний уговор.
– Женюсь, конечно. Я, если помнишь, тоже дал зарок еще когда с тобой на озере рыбачил, что года через три вернусь да на тебе женюсь. А слово мое крепкое, Княжич никого и никогда не предавал.
Прильнув к любимому, девушка смущенно позвала:
– Иди ко мне, – и снова отдалась ему всей своей чистою душою и прекрасным телом.
21
Атаман и атаманша не сомкнули глаз до самого утра. Когда за окнами совсем уж рассвело, а на дворе послышались людские голоса, Ирина с явным сожалением шепнула Ваньке на ухо:
– Все, Ванечка, вставать пора.
Вскочив с постели, она взяла свою сорочку, но истомленные неистовой любовью ножки красавицы не захотели слушаться своей хозяйки. Аришка пошатнулась и, растерянно пролепетав:
– Ой, да что это со мной, – снова повалилась на постель.
– И далеко ли собралась? – насмешливо поинтересовался Княжич.
– Так людей же надо озадачить, иначе снова забалуют.
– Ляг, поспи, я сам схожу, вразумлю твоих разбойничков, – распорядился Ванька.
Одев лишь шаровары с сапогами и рубашку, да накинув на себя Аринин полушубок – его кунтуш валялся по другую сторону постели и просто не попался на глаза, Иван отправился на встречу с мужиками, не взяв с собой даже заветного кинжала.
Почти вся Аришкина ватага уже собралась у крыльца. При виде заспанного Ваньки, да еще и в полушубке их любимой атаманши, в рядах разбойничков раздался злобный ропот.
– Похоже, вправду уломал кудрявый черт Ирину нашу.
Княжич очень рисковал, не взяв с собой оружия, с клинками он боец неодолимый, а так – обычный смертный человек. Впрочем, удалой казак нисколько не жалел об этом. Ночь, проведенная с юной девушкой, не прошла для него даром, Иван прекрасно понимал, что простонапросто не сможет никого убить, по крайней мере, этим утром.
Однако рассусоливать с озлобленными варнаками тоже было не ко времени. Покажи им только слабину, так враз бока намнут, а то и до смерти прибьют.
– Чего стоите, рты раззявив? Аль о службе позабыли? Ступайте в караул – один на башню, пятеро к воротам и с десяток конными в разъезд к большой дороге. Кто свободен, оружие и иную справу к досмотру приготовьте, через час проверю, – с улыбкою, но строгим голосом воскликнул Ванька, решив, как говориться, брать быка за рога.
– Ты кто такой, чтоб нам приказы отдавать? – осадил его Архипка.
Атаман собрался было дать ему по морде, даже подошел вплотную к бунтарю, но бить не стал и вовсе не из страха. Просто это было б не по совести. Архип спросил всего лишь то, о чем хотели вопросить, но не решались, все другие.
Пристально взглянув в глаза верзиле, Княжич вкрадчиво переспросил:
– Кто я таков? Ну если коротко, то муж Арины, а коли хочешь разузнать, кто я, во всех подробностях – Серегу расспроси, он меня знает, мы с ним вместе со шляхтой воевали.
– Тю, мужики, так это же тот самый казачок, который нанимал нас новый терем строить, – признал Ивана бородатый, пожилой разбойничек и уже шепотом добавил, обращаясь к стоявшим рядом сотоварищам: – Полюбовник матушки-княгини, который за ее, голубушку, тьму кромешников царевых перебил. Никак не думал, что он жив остался, его, наверно, сам господь оберегает.
– Признали наконец-то, ну и славно, – улыбнулся Ванька. – Ступайте с богом, мужики, а мне с тестем еще надо побеседовать, благословение на свадьбу получить.
Ненависть, что полыхала в глазах разбойничков, сменилась шаловливым блеском. Соблазнить невинную девицу за просто так – дело, может, и паскудное, но, что там говорить, весьма приятное, а вот жениться после этого на ней, особенно такой строптивой, как Ирина, это бабка надвое сказала. Еще большой вопрос, кому завидовать – тому, кто только помечтал о зеленоокой раскрасавице да ни с чем остался, или тому, кто угодил навек в ее сладостный капканчик.
– Похоже, крепко влип ты, атаман, – посочувствовал Архип. – С кузнецом поосторожней будь. Я его только что видал, мрачнее тучи ходит. Чай, не маленький, наверняка уж догадался обо всем. Как бы он тебе башку не раскроил своим молотом. Петруха, хоть и добр, как малое дитя, но за дочку может и убить.
– Не пугай, а то сбегу от вашей атаманши, – шутливо пригрозил Иван, направляясь к кузнице.
22
К Петру входил он в этот раз, как когда-то заходил к осажденным в придорожном поселении Кольцо и Ермаку, без боязни, но с изрядною опаской. Человек в отчаянии что угодно может натворить, а уж совратителя любимой дочери прибить – так и вообще святое дело.
Отец Арины опять был занят своей нелегкой работой. Однако, увидав, с каким остервенением тот бьет по наковальне, Ванька сразу догадался, что Петр Прокопьевич не столько трудится, сколь вымещает на раскаленном, огнедышащем железе обуревающую его ярость.
– Бог в помощь, батюшка, – поприветствовал он будущего тестя.
Окинув атамана гневным взглядом, кузнец забросил молот в дальний угол, чтоб не поддаться искушению опустить свою кувалду на белокурую головушку пришельца и, сокрушенно качая головою, попросил:
– Уйди, Иван.
– Вот те раз, и куда ж я от жены да двух детей пойду, – насмешливо ответил Княжич.
– Чего ты мелешь, княгиня-матушка уж почитай три года, как преставилась, да и не был ты ей мужем. Морочил голову бабенке разнесчастной, только и всего, – не удержался от упрека Петр Прокопьевич.
– Ну, это не тебе судить, – сердито огрызнулся Ванька. – За Еленку я пред господом отвечу, а с тобой я про Арину речь веду.
