20
В полдень в разоренной вотчине началась работа. Казаки с пришлыми холопами отправились валить лес. Княжич же с Петром и тремя его помощниками, одним из которых была дочь, принялись ставить кузню. Тут-то есаул и проявил свою неприспособленность к тяжелому, мужицкому труду. Попытался копать ямки под столбы, но сразу стер до пузырей ладони, а когда начал стругать бревна топором, то ухитрился заодно со стружкой стесать с пальцев кожи лоскуток.
– До чего ж ты невезучий, Ванечка. Даже без войны находишь себе раны, – услыхал он за своей спиной певучий голос княгини Новосильцевой.
Битый час смотрела Елена на любимого в окошко, не решаясь выйти, и теперь, воспользовавшись случаем, поспешила к нему на помощь.
– Давай-ка полечу, – припав горячими губами к Ванькиной руке, она остановила кровь, затем нежным, как у малого ребенка, язычком прилизала содранную кожу и, достав из рукава платок, перевязала рану. – Ну, вот и все, до свадьбы заживет.
Княжич было попытался обнять ее, но, услышав молящий шепот:
– Не надо, миленький, люди же кругом, – послушно опустил пораненную руку, успев при этом все-таки погладить роскошный зад княгини. – Чья это девочка, твоя? – обратилась Еленка к кузнецу. Тот слегка опешил при виде одетой в воинский наряд красавицы, но вспомнив, что казак упоминал про князеву жену, довольно быстро обрел дар речи.
– Верно угадали, ваша милость, это дочь моя.
– Да какая я тебе милость, – досадливо махнув рукой, усмехнулась прекрасная литвинка. – Зови попросту – пани Елена, меня на хуторе отцовском все так звали.
– А тебя как звать, – спросила она девочку.
– Арина, – бойко ответила та, и степенно добавила: – По батюшке Петровна.
– Арина – это значит по-нашему Ирина. Мою бабушку, отцову мать, так звали, – грустно промолвила Еленка. Окинув взглядом убогую Аришкину одежду, княгиня ласково сказала: – Приходи, Арина, в гости, а то тоскливо мне одной средь мужиков.
– Сегодня некогда, работы много, завтра, может быть, зайду, – пообещала кузнецова дочь, с опаской глядя на разодетую в соболя, да еще и опоясанную саблей женщину.
Когда Елена ушла, – Княжич начал успокаивать девчушку.
– Ты ее не бойся, она добрая.
– Добрая, а зачем тогда саблю на пояс нацепила? – засомневалась Аришка.
– У нас тут все с оружием, коли хочешь, и тебе достану, – с усмешкой предложил Иван.
– Нет, сабли мне не надобно.
– А чего ж ты хочешь?
– Я есть хочу.
Ваньке стало жутко совестно.
– Какая же я все-таки скотина безалаберная. Ребенка малого работать заставил, а покормить забыл.
Впрочем, дело было не только в забывчивости. Ни Никита, ни Игнат с Лунем еще не вернулись, у самого же есаула был лишь кусок хлеба в кармане. Москву хоперцы покидали впопыхах, некогда было об утробе заботиться. Краснея от стыда, Ванька подал хлеб Аришке, неуверенно пообещав:
– На, перекуси пока. Наши к вечеру съестного привезут, – а сам подумал: «Привезут иль нет, еще большой вопрос, как бы всем до завтра голодать не пришлось».
Словно угадав его мысли, девчушка отделила корочку от мякиша и заявила:
– Корочку я съем, а на мякиш рыбу ловить пойдем. И ваших казаков, и наших мужиков кормить-то чем-то надо.
– Какая рыба, лед на озере, да и сети у нас нет, – попытался возразить Иван.
– На крючья, через прорубь рыбалить будем. Крючки у меня есть, сама ковала. Ты пока иди, волос из конских хвостов нащипли, а я тем временем у батюшки отпрошусь.
Шагая к коновязи, возле которой злобно фыркали голодные, как и их хозяева, кони, Княжич услыхал:
– Тятенька, можно мы с Иваном Андреевичем на озеро пойдем, карасей на уху наловим.
– Ступайте, все одно от вас обоих толку, как от козла молока. Под лед смотрите, не провалитесь.
21
Ловить рыбу на крючок, да еще зимой, раньше Княжичу не доводилось. То ли дело летом на Дону – закинул невод и вынул разом мешок осетров да стерлядей. Хочешь – сразу ешь, не хочешь – можешь впрок сушить-солить, а таскать по одной рыбке – это не для широкой казачьей души.
Когда Аришка привела его к озеру, Иван, почувствовав свою беспомощность второй раз за этот день, растерянно взглянул на девочку, как бы спрашивая, ну а дальше что? Та в ответ лишь сокрушенно покачала головой и неожиданно сказала то, что не раз он слышал от Кольцо и сам говаривал станичникам в самый грозный миг жестокого боя:
– Делай, как я.
Вынув из мешка топор, дочь кузнеца ловко вырубила маленькую прорубь, затем достала из кармана кованый крючок, привязала его к конскому волосу, наколола на зазубренное жало хлебный колобок да закинула свою нехитрую снасть в зеленоватую воду. Вскоре маленькая, синяя от холода ручонка девочки взметнулась, и по льду запрыгал золотистый, в три Ванькиных ладони карась. Убедившись, что Аришкина затея не напрасна, есаул тоже принялся за дело. Часа через два возле каждого из них уже лежало по изрядной куче рыбы. Княжич до того приноровился, что его улов ничуть не уступал улову Арины по батюшке Петровны.
– Ну вот и все, – неожиданно сказала юная Иванова наставница.
– Давай еще половим, – заартачился было есаул.
– Говорят тебе все, значит, все, – строго, словно мать балованного сына, осадила его девчушка и печально добавила: – Хлебушек у нас с тобой закончился.
Впрочем, горевать особо было не о чем. Улов удался на славу и едва уместился в мешок. Когда Княжич взвалил его на плечи, Аришка, одарив казака совсем не детским, оценивающим взглядом, сказала:
– Зря жена тебя считает невезучим. Неумеха косорукий – это верно, но удачи тебе не занимать. В первый раз пошел, и целый мешок рыбы наловил. Такое редко случается. Наши мужики увидят – от зависти лопнут.
– Какая такая жена? – шаловливо усмехнулся Ванька. – С утра я вроде неженатый был.
– А пани Елена? Иль она твоя сестра? – с радостной надеждой в голосе спросила девочка.
– С Еленой мы друзья. Было время, любили друг друга, но теперь она жена князя вашего. И вообще, тебе еще рано к делам подобным интерес проявлять, – помрачнев, ответил Княжич и спросил: – Кстати, сколько тебе лет?
– Пятнадцать, прошлым летом исполнилось.
– Пятнадцать? – удивился Ванька. – А я думал, ты совсем еще дитя.
– На мякине да коре не раздобреешь, как твоя княгиня, – не на шутку обиделась Аришка. – Пошли, чего уставился, нас люди ждут.
– Девке злиться не к лицу, женихов распугаешь. Растика лучше поскорей, вот вернусь сюда года через два, и к тебе посватаюсь, – шутливо пообещал есаул.
Аришка вздрогнула, стыдливо отвернувшись, она сурово заявила:
– Кому ты нужен. Работать вовсе не умеешь, да к тому ж охальник несусветный. Баб чужих при людях за задницу хватаешь.
