Анна: – Нравится у нас?
Петров: – Очень красивый город. Во всяком случае – в центре. Старый… Тут заходил к нотариусу. Поймал себя на мысли – лестница чугунная, старая. По ней, наверное, еще белогвардейские офицеры ходили… Потом потихоньку привык. Какие-то занятия нашел. На бильярде вот учусь. Но общения всё равно не хватало. Только последний месяц, наверное, стал ходить куда-то в компанию.
Анна: – Знаешь… А я тоже совсем недавно стала выходить. Ничего, что я на «ты»? У нас тут как-то не принято, если общаемся в одной компании, кому-то «вы», кому-то «ты»… Ладно?
Петров: – Да вы что? Никаких проблем. Это у меня осталась привычка с того времени, как на Украине жил. Даже к маме на «вы» обращаюсь… Так, а почему только недавно стали выходить?
Анна: – Да это грустная история. Рассталась с человеком. Долго вместе были. Даже какие-то планы общие на будущее.
Петров: – М-да… По его, надо полагать, инициативе?
Анна: – По его, да. А почему так решил?
Петров: – Ну… если бы по вашей, так долго не грустили бы и в затворницах не ходили… Надо полагать, было и что-то вроде депрессии? Да?
Анна (грустно улыбаясь): – Ну, конечно. Как без неё?.. Ни видеть никого, ни слышать не хотелось… Квартиру свою ненавидела. Там многое от него осталось.
Петров: – Вещей?
Анна: – Нет. Просто, так многое в ней с ним вместе делали. Краски выбирали. Полы, обои, люстры… Всё это потом просто не могла спокойно видеть.
Петров: – Ну, в общем и целом понятно. Бывает. Не вы первая, не вы последняя. Это как раз то, о чем я вам говорил. Любовь. Обязательно будет кому-то больно. Всё знакомо. Всё известно. Поэтому я… только за романы! Легко! Необременительно! Весело! Красиво! И недолго! Только их обязательно нужно иметь два. Или три, но это уже сложно.
Анна: – Интересно. А если поподробнее? Может, я чего-то об этой жизни не знаю?
Петров: – Ну вот представьте. У вас – роман. Один. И всё вроде бы хорошо и чудесно, но… Однажды вы договорились встретиться и вдруг он не смог.
Анна: – Ну и что?
Петров: – Согласен – пока ничего. Но если это повторится раз, другой, третий. Конечно, это не боль. Но что-то такое… будет же внутри давить… Или пропадет он на пару дней, ничего не написав. Не забывайте – он свободный мужчина, у него к вам тоже не самые горячие чувства… Согласитесь – по-любому начнете думать, переживать, ревновать, может даже… Ну будет же что-то такое?
Анна: – Ну… соглашусь… будет червячок…
Петров: – Если бы!.. не успеете заметить, как из него целый змей-горыныч вырастет. Ну ведь так же? Тогда вопрос – зачем? И как этого избежать? А вот если романов два – всё гораздо проще. Это не он «не сможет», а вы! Вы будете договариваться с обоими и в последнюю минуту решать – с кем увидитесь! Пусть мучается – больше внимания к вам проявит.
Анна: – Что-то я не задумывалась… А так, наверное, и привязанности никакой не возникает?
Петров (улыбаясь): – Конечно!
Анна: – Но с другой стороны, я тогда должна допустить мысль, что и у него может быть два романа.?!
Петров: – Ну… это вряд ли… Не до того ему быстро станет. Он вашего внимания будет добиваться, изо всех сил причем!
Анна: – Но вот вы же, как я понимаю, заводите два романа?
Петров: – Ну сравнили… молодого человека и умудренного опытом мужчину. Я уже и влюбиться-то не могу по-настоящему. Да и не надо мне этого, все же семья…
Анна: – А хочется влюбиться?
Петров: – Конечно, хочется, весна ведь! Прихо-о-оо-дит вре-е-е-е-е-емя-я-я-я, с юга птицы прилета-а-а-ают, снеговые горы та-а-а-а-ают… Тут ничего не поделать. Хочется влюбиться. Дарить цветы. Спешить к ней на свидание. Держаться за руки. Писать ей стихи. Не спать.
Анна: – Вы стихи умеете писать?
Петров: – Когда влюбляюсь или расстаюсь с женщиной – проявляется такой дар. А с другой стороны – чего их писать?! Знай себе – рифмуй глаголы в неопределенной форме «спать – мечтать», «любить – молить». Кто попродвинутей, тот может существительные рифмовать – «день – пень». «Пень», правда, с любовью в смысловой ряд плохо вписывается, зато «день» – вполне. Совсем уж мастера, те могут глагол и существительное зарифмовать – «мечтать – кровать»… В общем, всё как у Незнайки – надо, чтобы слова были похожи.
Анна: – Ну, мне кажется, всё не так просто. Стихи – это не только же рифма, нужно чтобы они … не знаю… пронимали тебя…
Петров: – Послушайте. Когда вы влюблены или расстаетесь с мужчиной, у вас и так столько эмоций внутри, что наложенные на них рифмы покажутся пушкинскими стихами. Главное, чтобы там упоминались вы!
Анна: – Ну прочитайте что-нибудь.
Петров: – Так и не вспомнить сразу.
Анна: – А я подскажу. Надо вспомнить кого-нибудь из женщин, которым стихи писал. Принцип ассоциаций.
Петров: – Ох, всё же больше, чем красивых, я люблю умных женщин. Сейчас вспомню.
Анна (явно кокетничая): – Спасибо за комплимент.
Петров: – Ну, вот, может, такое? Немного шуточное.
Вот смотрю я в ваши глаза
И вижу в них своё отражение
Но по нему, к сожаленью, нельзя
Понять ваше ко мне отношение.
И по выражению лица не прочесть,
И по легкому не уловить движению —
Ожидает ли меня великая честь
Или слово, брошенное с пренебреженьем.
Так откройте пошире глаза
И позвольте заглянуть в вашу душу.
Или скажите хоть раз, хоть полразА,
Что приятно вам меня слушать…
И тогда я из песни кусок
Пропою, что до меня сочинили…
Я гоо-то-о-ов целовать песок,
По которому вы ходили-и-и-и…
В продолжение чтения она смеется, в конце хлопает.
Петров: – Ну, а это уже серьезнее… Такое, знаете ли… о безнадежной любви…
Её рука, как леопард – гибка, сильна, стройна, красива…
Глаза – два темных янтаря, и в них заката переливы…
Но приблизятся они к моим глазам, увы, вплотную…
И руку с кожей золотой я никогда не поцелую…
Анна: – Надо же… Красиво. Я была бы счастлива, если бы мне так написали. У меня ведь руки тоже – красивые, сильные. Глаза темные… Слушай… А это ты не мне ли случайно, а?
Петров: – М-м-м-м… есть, конечно, соблазн сказать, что вам. Но не буду. Зато скажу другое. Я готов уже писать вам, для вас. Внутри уже достаточно всего накопилось.
