– Паша, а чего ты нас чаем не напоишь, а? – вдруг спросила она.
– Ну так… а что – надо? – вздернул брови Павел. – А я не знаю – у меня есть или нет…
– Пойдем, вместе посмотрим… – легко поднялась Лена, а потом вдруг обернулась к Арсению. – Арсений Андреич, а у вас деньги есть?
Арсений растерялся. Потом хлопнул себя по карманам и пожал плечами:
– Смотря какую сумму вы называете деньгами. А то у нас тут некоторые сограждане десять русских тысяч за деньги и вовсе не считают, им только тысячи долларов подавай. Так вот! Торжественно объявляю, долларов у меня нет!
– Ну… это, конечно, не повод для радости, но… На конфеты и печенье-то хватит? – спросила Лена. – А то мы в гости завалились, а про угощение и забыли… Нет, у меня, конечно, есть…
– Я вас умоляю, – дернул руками Арсений. – Уж на конфеты как-нибудь…
И он торопливо вышел, еще раз внимательно посмотрев, хорошо ли заперт пес.
Павел наблюдал за этим родительским комитетом с нескрываемым интересом – а чего это они, надолго решили здесь осесть?
– Паш, ну рассказывай, что с мамой? – спросила Лена, включив чайник и высыпав в заварник треть пачки чая. – Ты один проживаешь, что ли?
Парнишка сначала хотел ответить что-то забористое, а потом просто мотнул головой.
– Один…
– А мама? Она здорова?
– А что ей… здорова… она замуж вышла. Вот тоже, на старость лет… хахаля нашла, – поиграл желваками Павел. – Ну и улетела к нему…
– Это куда же улетела? Он далеко живет, да? – выпучила глаза Лена.
Парнишка поморщился.
– Да ни фига не далеко. И никуда она не летала… Это так… образно. Здесь они живут… через остановку.
– А что – плохой человек попался? – с интересом спрашивала Лена. – Пьет, что ли?
Пашка помолчал. Потом пожал плечами:
– Да вроде не… не пьет.
– А чего? Мать обижает? Денег не дает? Может, руки распускает?
Парнишка опять ответил не сразу:
– Да не… не обижает. И деньги дает. Так-то нормально.
– А что тогда? – впилась глазами в парня Лена. – Что тебе не нравится-то?
Парень почувствовал себя неуютно под таким пристальным взглядом и потому сразу пошел в наступление:
– А что мне должно нравится? Ну что мне понравится-то, а? Я, главное, один – здесь! А они… Нет, деньги они приносят, мама даже забегает по два раза на день – сварит, все уберет, постирает и снова драть! Как будто я уже не ее семья! Как будто он там ей важнее! А раньше все время только: «Пашенька, Пашенька-сынок», а теперь!..
Лена налила полные чашки чаю себе и парнишке.
– Паша, если бы ты знал, как тебе сейчас завидуют твои сверстники! Да и не только… Вот ты только подумай, ты – хозяин квартиры! Сам себе хозяин! И никто не стоит день и ночь над душой – Паша, помой руки, Паша, сделай уроки! Паша, выключи музыку! Разве это плохо? Просто твоя мама посчитала, что ты уже взрослый, решила, что ты уже мужчина, а потому и она теперь имеет право заняться своей судьбой. Пока ты был маленький, сам говоришь, она все время над тобой тряслась. А теперь вспомнила, что она – женщина! И если она сейчас об этом не вспомнит, то… потом будет уже поздно. Ты вырастешь, заведешь семью, а с кем останется мать? Ты об этом задумывался?
Павел упрямо пыхтел и пялился в окно.
– Я же помню – отец вас бросил, когда тебе и трех лет не было. Ну? Больше матери о счастье и мечтать нельзя? Ты только вдумайся, ей выпало такое счастье – она снова полюбила, полюбили ее и…
– Да черт-те что!!! – подпрыгнул парень. – Ей столько лет, а она полюби-и-и-ила! Чего народ смешить! Тоже мне – Жу… Жо… Жозефина!
– А… а кто это – Жозефина? – не поняла Лена.
– Ну это та… которая с этим…
– С Наполеоном?
– Да ну с каким Наполеоном! С этим… С Ромео! – вспомнил парнишка. – Как там девчонку-то звали? Вот она… Тоже еще! Старая уже, а туда же – любить!
– Да че ты в любви понимаешь, пац-цан! – появился в дверях Наумов. – Еще Лермонтов писал… как же там…
– Белеет парус одинокий? – милостиво подсказала Лена.
– Да какое… короче, он сказал… – В мозгах Наумова случилось замыкание, потому что ничего из творений гениального поэта он не смог вспомнить. – Короче! Берешься за учебу и никаких разговоров! Кстати, ты зефир любишь? Я купил…
После зефира, конфет и пряников, которые в изобилии купил Арсений Наумов, они с Леной долго сидеть не стали. Лена попросила телефон своей бывшей знакомой Ирины, а Арсений положил руку парню на плечо и спросил:
– А что – футболом, правда, увлекаешься? А сам играешь? Играешь? Да ну! Ну все, значит, в эти выходные идем в спортзал, там у меня такая командочка – ум-м-м! Пальчики оближешь! Погоняем!
Арсений вез Елену домой какими-то темными переулками, вилял между дворами, а потом и вовсе – взял и остановился в незнакомом месте.
– Это мы где? – повернулась к нему Лена и тут же утонула в его объятиях.
До головокружения задохнулась его запахом и на минуту потеряла голову. Остались только губы… да и то, не свои, а его…
– Ну… ну ты вообще! – через какое-то время оторвалась она от него. – Прямо… на улице! Нас же… ученики увидят!
– Мы в машине – это раз! – чмокнул он ее в нос. – Стекла тонированные – это два. А три – мы совсем в чужом районе!
– Ну я же говорю – вообще! – все больше шалела Лена. – Будто бы у нас… будто у нас никаких квартир нет!
– Сразу говорю – у меня не прибрано! – быстренько обрадовал Арсений. – Но… при желании мы можем устроить небольшую генеральную уборку. Это если ты презираешь пыль. А если не-е-е-ет… О господи, Лена! Да на кой черт нам тратить время еще на какую-то пыль! Пусть себе клубится! А мы… Лена! Все! Решено, сейчас же едем ко мне! Ну, собирайся!.. Ах ты, боже мой, ты же уже собрана! Тогда чего ж стоим-то?
– Арсений, спокойно! – пыталась успокоить Наумова Лена, отчего тот входил в раж еще больше. – Арсений! Сеня! Спокойно! Едем ко мне… домой ко мне едем и… там у меня дочь! И все! И сегодня я не могу, потому что… дочь! Арсений! Ну ты уже ухватись за руль, а не!.. Ой, нет, я… чего ж с головой-то такое?
В конце концов, Лена все же решительно потребовала отвезти ее домой – Маринка уже волнуется, это однозначно, да и вообще… надо и честь знать…
Домой она постаралась войти как ни в чем не бывало. Однако у нее ничего не получилось, потому что счастье выпирало отовсюду. Совсем беззаботно она швырнула туфлю с ноги, и та с глухим стуком влетела в стену, оставив на обоях грязный след.
– М-да… Грязь… нехорошо… – скривилась Лена, а потом махнула рукой. – А, пусть клубится… Марина!
