Фестиваль феминистских порно-фильмов
Feministischer Pornografi Impreis Europa
www.poryes.de
Экстрим в Берлине
Берлин – город греха
В последний раз, когда я была в ночном клубе Tresor, я случайно нос к носу столкнулась с двумя парочками в процессе определенных занятий. Когда я говорю, что они находились в процессе, я имею в виду не поцелуи и страстные объятия. Я искала укромное местечко, где могла бы спокойно отдохнуть, потягивая коктейль из водки с яблочным соком. И вот я оказалась чуть ли не соучастницей сексуальной сцены двух Валькирий. К счастью, диджей увеличил басы, в противном случае до меня долетали бы звуки, даже отдаленно не напоминающие Вагнера.
Что же касается Watergate, то его класс значительно выше, принимая во внимание то обстоятельство, что здесь занимаются любовью не на глазах у всех, а в клозетах. И в этом ночном клубе не счесть парочек, отправляющихся вместе в туалеты. Разумеется, среди них есть и те, для кого любовь – это прежде всего налаживание деловых отношений: дилеры, агенты, посредники со своими клиентами или клиентками. Короче говоря, среди поблескивающих во мраке раковин и унитазов бизнес процветает. Но встречаются и другие, которых легко отличить по растрепанным волосам, сбившемуся дыханию и раскрасневшимся лицам, когда они через четверть часа возвращаются на танцпол.
«В вопросах секса Берлин в наши дни считается самой раскрепощенной столицей в мире», – объясняет в эйфории от кокаина Кортни, американка в стиле «беби-долл» («девушка-куколка»), нечто среднее между официанткой и актрисой, с которой я однажды познакомилась на вернисаже. Сюда она приехала исключительно ради секса: «Здесь ты можешь все попробовать и без каких-либо обязательств, не прилагая усилий, не мороча себе голову, только по щелчку пальцами. Секс в Берлине повсюду. Сегодня вечером я могу стать лесбиянкой, завтра – госпожой, а послезавтра – романтической девицей, нежной, как полевой цветок. И никто никого не осуждает, здесь принято развлекаться». Берлинские ночи извлекают из всего этого немалую прибыль, примером чему служит Berghain, в прошлом заведение для геев, которое в наши дни превратилось в лучший клуб мира, где, кстати, сохранились туалетные комнаты в их первозданном декоре. При входе Свен Марквардт, осуществляющий фейсконтроль (проще говоря, вышибала), производит тщательный отбор, выбирая из толпы «человеческий мусор» и отстраняя тех, кто явился сюда за сбором информации. (У Свена татуировка на лице в виде тернового венка, как у Иисуса Христа, с той только разницей, что в Свене 120 кг живого веса.) Но тем не менее репутация «Бергхайна» построена именно на историях, передаваемых из уст в уста, на рассказах о бесчисленных оргиях, творящихся в укромных уголках клуба, на свидетельствах об орогенитальных контактах на танцполе под гипнотические сотрясения громкоговорителей.
В своей книге, посвященной Берлину эпохи техно-музыки, немецкий журналист Тобиас Рапп, работающий в редакции известнейшего немецкого еженедельника Spiegel, рассказывает неправдоподобную историю о том, как один мужчина на глазах у танцующих проник в своего партнера рукой, на которой была нанесена татуировка в виде полоски или риски, указывающей глубину погружения в его друга. Городская легенда – скажете вы? Не уверена, принимая во внимание, что в сегодняшнем Берлине все возможно. К тому же эта история с риской, ограничивающей проникновение, была мне рассказана не один раз. И лично я была до глубины души поражена четой садомазохистов, когда раба (или доминируемого) вели, как собачонку, на поводке, причем он был абсолютно обнаженным и шел на четвереньках, а дело происходило ранним январским утром у входа в «Бергхайн». Этого оказалось достаточно, чтобы я поверила во все остальное.
Город вседозволенности, где рушатся все запреты, город треша, где витают запахи пота и половых эксцессов, Берлин на протяжении многих лет оставался исключительно мужским. И бесстыдный, провоцирующий мир геев начал навязывать свои кодексы и обычаи сразу же после падения Стены. Исторически так сложилось, что представители этого сексуального меньшинства селились в районе Шёнеберг, но гей-клубы с их dark rooms (во Франции их называют back rooms), то есть «комнатами для уединения» с приглушенным освещением, где можно предаваться любовным утехам, появляются повсюду в городе.
Когда во мне просыпается душа истинной представительницы буржуазии и я иду закупать продукты на неделю в отдел деликатесов магазина Karstadt (в Париже в этом случае я забегала в Monoprix на Елисейских Полях, вместо того чтобы сэкономить и отправиться в пригород в супермаркет Carrefour), я иду вдоль Урбанштрассе, сгорая от нетерпения и любопытства в надежде, что дверь одной из таких Dark Zone окажется приоткрытой. Меня так интригует фиолетовый неон огней в темных проемах… Вот и клуб Triebwerk, название которого можно перевести как «толчок», «проталкивание». Звучит недвусмысленно, не правда ли? Но объектом моих вожделений являются Ficken 3000 (с таким же успехом его можно было бы назвать Fuck 3000 – как видите, между немецким и английским языками много общего) и его огромная эмблема под многоцветным флагом; нарисованная на фасаде здания, она выглядит многообещающе. Однажды я попыталась проникнуть в клуб только ради того, чтобы посмотреть и получить некоторую информацию. Но об этом не могло быть и речи: нужно было позвонить в дверь, но, как только за дверью услышали мой тонкий голосок, мне тут же дали от ворот поворот. И вот в нерешительности я стою на улице: передо мной дверь с глазком и домофоном, окна, наглухо завешенные шторами, и больше, к сожалению, о Ficken 3000 мне нечего сказать. Чуть не забыла: мне еще известны цены на напитки. Как и во многих других барах, они указаны на афише слева от входной двери. Коктейль «Каипи» (виски/кола) стоит пять евро, и, судя по всему, в области ценообразования там воздерживаются от эксцессов.
На протяжении последних лет девушки приняли решение догнать и перегнать мужчин. Ведь не может быть и речи о том, чтобы Берлин оставался вне поля их деятельности. «Город взорвал все запреты и предрассудки в этой сфере», – говорит Эна, диджей, 30 лет, наголо остриженная голова которой не лишает девушку сексуальной привлекательности. Несмотря на то что за пультом она стоит с голой грудью, заклеенной изоляционной лентой, и в боксерских трусах, невозможно не заметить, насколько она женственна! «Я, например, снимаюсь в лесбийских порнофильмах, и никого это не удивляет, никто не задает мне никаких вопросов. Возможно ли такое в любом другом городе Германии? Сомневаюсь!» Я тоже, Эна, сомневаюсь. Мы пьем латте макиато в ласковом тепле летнего утра, и Эна делится со мной информацией, потом мы перешли к другим темам: обсудили цены на жилье, поговорили о загрязнении Гёрлитцер-парка… Типично берлинский разговор: присутствует секс, жесткий, без прикрас и иногда извращенный, но это никого не шокирует и не удивляет. Это как в детстве, когда вы ребенком впервые попробовали пряную пищу. В первые годы моего пребывания в Берлине меня всегда удивляли театральные мизансцены с обнаженными актерами и/или мастурбацией. Теперь я это воспринимаю как данность. «Секс является частью ежедневной жизни, и, если тебе нужен реалистичный театр, секс должен стать его неотъемлемой частью, иногда он грубый и жестокий, но это жизнь!» – объясняет мне одна дама, театральный критик, с которой я познакомилась на вечеринке.
