Стоп. Точно. Это не демоны. Это кто-то их поварят или посудомоек ослушался моего приказа, проник на кухню, пока я зажигал свет и теперь прячется где-нибудь в темном углу, пакостит исподтишка и смеется надо мной. Побегай, старый дурак. Подрожи. Это не мы – это демоны!..
Ха. Я найду их и убью. Здесь и сейчас. Своими руками. Изрублю тварей. Я их ненавижу. Всех! Всех! Всех!!!..
– Где вы?!.. – яростно оглядываясь по сторонам близорукими, слезящимися от дыма глазами, взревел Резак и взмахнул топором. – Выходите!!! Я все равно вас найду!!! И вы пожалеете, что родились на свет!!! Выходите!!! Ну, же! Трусы!!!..
Когда его вопль, отражаясь испуганной белкой от пустых котлов и голых стен, замер, завязнув в тягучей темноте, снова воцарилась тишина, нарушить которую был не в силах даже потрескивание дров в одиноком камине. Конечно, надо было бы пойти, бросить в него еще несколько поленьев, но за это время эти подонки смогут улизнуть или спрятаться получше!..
Ну уж нет. Пусть на это и не рассчитывают. Он их достанет.
Они отсюда живыми не выйдут.
– Не хотите показаться?… – прохрипел Резак и сжал топор до боли в ладонях. – Тогда я сам вас найду!!! Ублюдки! Скоты! Отбросы!..
Слева звякнул о камень пола упавший с разделочного стола нож. Резак резко крутанулся в ту сторону и успел заметить, как из полумрака в темноту метнулась сутулая фигура в плаще и широкополой шляпе, какие носили фуражиры, отправляясь из замка за продуктами.
– Стой!!! – ненависть ослепила старика и он, не разбирая дороги, бросился туда, где только что видел своего мучителя. – Стой, я тебе говорю!!!..
И, не дожидаясь, пока нарушитель его приказа остановится или скроется вовсе, он размахнулся и метнул топор в удаляющуюся спину, пригвоздив незнакомца к двери чулана.
– Ага!!! – радостно завопил он, подбегая к поверженному неприятелю…
И увидел, что к двери его топором прибит только плащ.
Сперва недоверчиво, потом все более и более лихорадочно, истерично, а потом и просто панически зашарил он руками по обвисшему тряпкой плащу, по треснувшим доскам двери, надеясь раскусить, понять хитрость врага – как тому удалось исчезнуть из-под лезвия, которое одним ударом разрубало берцовую кость быка, или хотя бы постараться нащупать следы крови, ведь не может же не остаться кровь от удара разделочным топором в спину, пригвоздившим… пригвоздившим… пригвоздившим…
Следов не было. Крови не было. Тела не было.
И тут на его голову мягко и беззвучно, как безумие, опустилась шляпа.
Холодный ветерок поцеловал его в щеку и издевательски пробежал по лицу.
Если бы давно оставшиеся в меньшинстве волосы экс-палача смогли, они бы встали в полный рост и сбросили незваный головной убор. А потом бы совершили попытку к бегству.
– Кто… здесь?… – непослушными, занемевшими точно от холода губами прошептал он и вцепился трясущимися, враз обессилевшими руками в топорище, силясь извлечь его из десятисантиметровой дубовой доски.
Но тщетно.
Из темноты, почти рядом с ним, сантиметр за сантиметром, не спеша извлекла себя еще одна сутулая фигура, закутанная в плащ и в шляпе, надвинутой на глаза, и медленным шагом стала удаляться от него.
– Стой!.. – хриплым шепотом выкрикнул Резак и, оставив попытки освободить топор, на негнущихся ногах, скорее по инерции, что всё удаляющееся надо догнать, чем здраво осмыслив свои действия, спотыкаясь о мебель и утварь, поковылял за незнакомцем, который даже не ускорил шаги и ни разу не обернулся на одинокий шум преследования. – Стой!.. Стой!.. Стой…
Рука его яростно сомкнулась на плече ночного визитера, но в кулаке снова оказался один только плащ. Под одеждой была пустота.
– Стой… стой… стой… стой… – уже не понимая собственных слов, Резак принялся судорожно комкать плащ в руках, как будто надеялся выжать из него пропавшего, растаявшего в воздухе человека, и тут к нему повернулась невидимая голова, все еще покрытая шляпой.
В пустоте под полями горели и злобно сверлили его взглядом горящие как угли глаза.
Резак захрипел, заверещал было, но тут же заткнул себе рот руками, когда из тьмы, одна за другой, стали появляться и наступать на него подгоняемые ледяным ветром такие же сутулые фигуры в колышущихся плащах, с горящими угольями глаз в объемной пустоте под шляпами.
Бывший палач застонал, завыл тонко сквозь прикушенную до крови руку и бросился напролом вон из кухни, прочь от невидимых холодных пальцев, хватающих его за одежду и руки…
Лишенный половины своих углей, лениво догорал огонь в камине.
Как и предполагала Серафима, полноценно поспать этой ночью ей снова не удалось. Но на это раз по причине несколько отличной от прошлых дней.
– Пожар!.. Пожар!.. Пожар!.. – донеслись сквозь узкие окна-бойницы панические вопли со всех сторон – снизу, справа, слева…
– Библиотека горит!!!..
– Это демоны!!!..
– Проделки демонов!!!..
– Не ходите туда – там демоны!!!
– Кретины! Вперед! Тушить!
– Нет!..
– Они там!..
– Демоны там!..
– Убью-у-у-у-у!!!..
– Демоны!!!..
– НАЗАД!!!..
«Горит библиотека?» – сонно подивилась царевна, переворачиваясь с боку на бок. – «Какая еще библиотека? Причем тут библиотека? Они же должны были наводить порядок на кухне… Если только шеф-повар не укрылся от них в этой библиотеке?… Хм… Библиотека горит… Вот бы Иванушка расстроился, если бы знал… По нему, так лучше все арсеналы пусть горят синим пламенем, или даже кухни, чем одна библиотека… Наверное, это самый непутевый, самый бестолковый, самый лучший в мире царевич из всех, когда-либо живших на Белом Свете… Если бы ты только знал, Ванечка, как мне без тебя сейчас плохо… И вообще мне без тебя плохо… Только ты этого не знаешь и не догадываешься, наверное… Где-то ты сейчас, витязь ты мой лукоморский, в каких дальних краях тебя нелегкая носит… И-эх… Вот ведь… Ладно, не будем о грустном. Ну их, паразитов. Человеку в плену поспать спокойно не дадут. Ну что за люди…»
Но не успела она смежить очи и натянуть на себя, как одеяло, не успевший еще уплыть далеко сон, как где-то совсем рядом грохнул взрыв. Потом еще один, и еще, и еще… Небо озарилось радостными разноцветными вспышками, будто во время праздничного фейерверка.
«Да что они там, вообще с ума посходили?» – едва разлепляя сонные губы для ворчания, царевна скатилась с кровати и на автопилоте подошла к узкому стрельчатому окну, призванному, скорее, больше скрывать, чем показывать.
Но и того, что оно позволяло увидеть, оказалось достаточно, чтобы напуганное одеяло сна убежало от нее безвозвратно и в неизвестном направлении.
Как раз напротив ее башни, из другой башни, которую полностью заслонял Палец, но она могла бы поклясться, что это был Паук, летели снопы искр, вырывались клочья обезумевшего пламени и грохали время от времени взрывы – не такие оглушительные, как поначалу, но резкие, хлесткие, разбрасывавшие после себя дождь из разодранного камня и огненных хлопьев.
