Снова вперед, на юг. Погода становилась все хуже, словно Антарктида преграждала им путь. Ветер стал очень сильным и порывистым. То он завывал тоненьким голоском, то вдруг визг его превращался в яростный рев. Точно зверь, сорвавшийся с привязи, он бросался на троих людей, идущих ему навстречу, пытался опрокинуть их, сбить с ног, как будто нарочно швырял горстями снег в лицо. Снежные смерчики летели над белой равниной, точно привидения кружились вокруг путников в белесой мгле.
Остановиться, переждать? Вдруг да улучшится погода, стихнет ветер? Нет, слишком опасно. Заметет и замерзнешь. Движение все же согревает.
И они упорно, настойчиво шли вперед, пригибаясь, чтобы ослабить давление встречного ветра, закутавшись, насколько можно, в свои тонкие штормовки, оставив лишь узенькие щели для глаз. На их счастье, было не слишком холодно, примерно один-два градуса ниже нуля.
«Ничего, мы прорвемся. Мы дойдем, не можем не дойти, – упрямо думал североморец, шагавший сейчас впереди. – Слишком основательный счет накопился у меня к тем, кому мы обязаны этой прогулкой на свежем воздухе. Я привык оплачивать такие счета с процентами. Они полагали, что тезка с Андреем погибнут. Они почти наверняка считали, что и мне не выжить. Этим негодяям еще предстоит убедиться в том, как горько они ошибались. Им небо с овчинку покажется. Мы не сдадимся! Как хочется упасть в снег, прикрыть глаза, отдохнуть немного от изматывающего ветра! Но нельзя. Стоит лечь – уже не встанешь. Люблю притчу про двух лягушек в горшке со сметаной… Одна сложила себе лапки да пошла мирно ко дну. Сейчас, наверное, в своем лягушачьем раю. Конца времен дожидается. А вот другая… Не сложила. Так я – другая лягушка, не лучше, не хуже, просто по-другому не умею!»
Антарктида продолжала изобретательно пробовать троих русских «на зубок». Полундра, тропивший снежную целину, очередной раз оглянулся: все ли в порядке, не свалился ли кто из его спутников в снег от упадка сил? И Полундра не увидел Андрея Муличенко! Зарнов – вот он, бредет, пошатываясь, метрах в пяти сзади. А где рулевой? Упал?
Если бы просто упал! Все оказалось значительно хуже. В слепящей снежной заверти Муличенко отклонился на несколько метров в сторону от тропы, протоптанной Павловым и Зарновым, и ему здорово не повезло. Оказывается, путь отважной тройки пересекала занесенная снегом трещина в ледяном чехле, покрывавшем скальные породы. Такие трещины – не редкость в Антарктиде. Ближе к центральным областям материка они достигают полутора и более километров в глубину. Ухнешь в такую, и поминай как звали, не один полярник погиб такой смертью.
Расщелина, в которую угодил Муличенко, на счастье, оказалась неглубокой: метров десять всего лишь. Но и этого хватило!
Внизу ледовой трещины был довольно толстый снежный слой, своего рода подушка, так что Муличенко не разбился.
– Андрей! – закричал Полундра в трещину, когда они с Зарновым нашли по следам то место, где снежный мост обрушился под Муличенко. – Слышишь меня?! Ты там живой?
– Слы-ышу… – слабо донеслось снизу. – Живой вроде бы. Но сам не выберусь.
– Потерпи малость, сейчас мы тебя оттуда вытаскивать будем!
Ага, легко сказать! А как вытаскивать? Ни веревок, ни шеста какого-никакого. В Антарктиде молодое деревце под шест не срубишь, нет тут деревьев. И лиан, понятное дело, не встречается. Чем веревку заменить?
– Придется нам с тобой, тезка, стриптизом заняться, – с невеселой усмешкой сказал Полундра, расстегивая штормовку. – Раздевайся! Трусы и майку можешь оставить, а все, что сверху, скидывай. Хоть чем черт не шутит, если будет немного не хватать… Может, и без трусов нам с тобой пощеголять придется. Раздевайся, не тяни время.
– Зачем? – недоуменно спросил Зарнов и тут же понял, что задумал Полундра. – Хочешь связать все наши шмотки, чтобы что-то вроде веревки получилось?
– А что еще остается? – пожал плечами Полундра. – Надеюсь, длины того, что получится, хватит. Минут двадцать-тридцать выдержим и голышом, за это время должны Андрея вытащить. Иначе всем троим кранты.
– Ну, ни фига ж себе, экстремальный туризм! – нервно хихикая, воскликнул Зарнов и начал стаскивать с себя штаны. – Будет что вспомнить, что детишкам рассказать. Если они у меня после таких приключений появятся. Давай сюда одежду, Полундра. Что-что, а узлы вязать я умею. Шкотовый матрос как-никак. Хоть рукава со штанинами связывать до сегодняшнего дня не приходилось.
Они управились за двадцать минут, правда окоченев до последней степени. Павлов надеялся только на то, что в таких крайних обстоятельствах, когда на кону стоит жизнь товарища и собственная жизнь, человеческий организм подключает особые, резервные ресурсы, начинает работать в форсированном режиме. В конце-то концов, не простуды же им в такой пиковой ситуации опасаться!
Той снасти, которая получилась из связанной одежды, хватило впритык. Полундра надеялся, что Муличенко сможет вскарабкаться вверх сам, используя «веревку» как опору и упираясь ногами и спиной в стенки расщелины. Но ничего из этого не вышло: Андрей совсем обессилел и переохладился. Он, хоть и не снимал одежды, как Полундра с Зарновым, все это время пребывал в почти полной неподвижности и закоченел еще почище своих раздетых товарищей. К тому же температура на дне трещины была градусов на пять ниже, чем на поверхности.
Не без труда Муличенко обвязал рукав штормовки Полундры вокруг пояса.
Тащить почти восьмидесятикилограммового человека с глубины десять метров – то еще занятие. На что оба Сергея отличались большой физической силой, а еле справлялись. Тянем-потянем, вытянуть не можем… Когда голова и плечи Муличенко наконец показались из расщелины, его подхватили под руки и выдернули наружу, точно ту самую репку из детской сказки.
Только когда они с Зарновым, развязав хитроумные узлы, наконец оделись, Полундра облегченно перевел дух. На этот раз Антарктида не смогла проглотить их, поперхнулась. Но сколько подобных опасностей еще поджидает их впереди!
Оказалось, что рано Павлов радовался: с вытащенным из ледовой трещины Андреем Муличенко дела обстояли неважно. Суммарно сказались переохлаждение, стресс после падения, общий упадок сил… Словом, самостоятельно Муличенко передвигаться не мог. Пытался подняться на ноги, но тотчас падал.
– Оставили бы вы меня здесь, парни, – сказал Андрей Александрович после четвертой безуспешной попытки сделать хоть бы шаг, – а сами идите к станции, выживу – хорошо, нет – хоть вы спасетесь. Если повезет и станцию все же найдете, то вернетесь за мной…
Полундра насмешливо фыркнул и сказал нарочито жестким тоном:
– Андрей, избавь меня от необходимости выслушивать романтические глупости в пошловатом стиле дрянных повестушек про войну. «Ах, брось меня, командир…» и все прочее в том же духе. Чувствительные дамочки обливаются слезами. Но мы не дамочки. Мы своих не бросаем. Да и надобности в том нет никакой. Правильно я сделал, что тюленью шкуру прихватил. Вот предчувствие было, что она нам пригодится. Тезка, посмотри, я ее в твой вещмешок упаковал. Ага, давай ее сюда.
