– За ним! – рявкнул Кай Чун Бань.
Его «звери» послушно кинулись вперед, но тут же прозвучала новая команда:
– Стойте!
Хозяин «зверей» был неглуп. Он понял, что преследовать сейчас русского бесполезно – не догонят. Да и опасно – он ведь и засаду устроить может.
– Посмотри, что с Тигром, – приказал он Росомахе.
После быстрого осмотра Росомаха повернулся к Хозяину и молча покачал головой. Все было предельно ясно. Кореец сдержался, ничего не сказал – только стиснул губы так, что они побелели.
– За мной! – Кай Чун Бань шагнул к радиорубке. – Этот русский ушел, но другие двое наверняка здесь!
Пока корейцы были заняты Полундрой, Муличенко и Зарнов успели приготовиться к обороне. Но, увы, оба они в отличие от Полундры никакой спецподготовки сроду не проходили. Андрей Александрович кинулся на вошедшего в рубку Кай Чун Баня, пытаясь огреть его по голове обрезком трубы. Но азиат легко, даже как-то лениво, уклонился и, чуть присев, ударил яхтсмена кулаком в пах. Муличенко охнул, согнулся и осел на пол. Сергею Зарнову повезло чуть больше. Как ни странно, он даже не вспомнил, что в кармане его штормовки лежит подводный пистолет Полундры. Вот что значит отвыкнуть от оружия! Сергей швырнул в Кай Чун Баня большой железной кружкой, которую обнаружил на полочке над столом с рацией. В него самого, правда, не попал, тот уклонился, но вот вошедшему в рубку следом за ним Медведю пол-литровая посудина угодила в подбородок, в кровь разбив нижнюю губу. Но на этом успехи Зарнова кончились. Кай Чун Бань направил на него свой «Магнум-357» – причем целился низко, в ноги.
– Ни с места, – прошипел он по-английски. – Дернешься – колено прострелю! Ну?! Понял меня?! Руки подними! Не ври, не притворяйся, ты прекрасно меня понимаешь.
Надо отдать Зарнову должное – он колебался почти три секунды. А потом медленно поднял руки. А что еще ему оставалось?
Яхтсменам связали руки и отконвоировали их в соседний домик, где их ожидала «радостная» встреча: в одном из кресел кают-компании сидела Людмила Белосельцева. Ее запястья украшали наручники, ноги были связаны, а во рту торчал кляп. Кай Чун Бань перестраховался: вдруг бы русская попыталась предупредить своих, выдать его засаду криком? От такой дамочки всего можно ожидать, могла и не побояться неминуемой пули…
Муличенко и Зарнова швырнули в соседние кресла, предварительно тоже связав им ноги. Кай Чун Бань освободил Белосельцеву от кляпа.
– Можете поговорить, познакомиться, пообщаться. Я даже разрешаю вам обсудить положение, в котором вы оказались, – сказал он, обращаясь к пленникам. – Сразу скажу: оно очень незавидное, чем скорее вы это осознаете, тем лучше будет для вас. Я не буду присутствовать при вашей беседе, говорите свободно, вы мне теперь не опасны. Я поищу последнего из вас, оставшегося на свободе. Не сомневайтесь, скоро он присоединится к вашей теплой компании. Впрочем, мой человек ранил его, так что даже если ваш ныряльщик забьется в какую-нибудь щель, долго он там не просидит. Сдохнет от холода и потери крови.
На самом-то деле не было у Кай Чун Баня уверенности в столь благоприятном исходе. Операцию по захвату русских никак нельзя было назвать успешной. Засада, можно сказать, провалилась. Самый опасный из противников остался на свободе, а Кай Чун Бань потерял одного из своих людей. Где главная улика – аккумулятор, – ему по-прежнему неизвестно. Хорошо еще, что русские не успели выйти на связь, значит, игра продолжается. Первый раунд он проиграл, но бой не закончен.
Осмотрев еще раз место огневого контакта, Кай Чун Бань нахмурился: да, кровь была. Но совсем немного. Значит, ранение русского не тяжелое.
Облет станции на вертолете ничего не дал: русский как в воду канул. Скрываться больше было не от кого, и вертолет сел на территории станции, за домиком, где обосновался Кай Чун Бань и два оставшихся в живых «зверя».
Пора было приступать к допросу пленных. Кай Чун Бань и двое его подручных зашли в кают-компанию. Пилот остался в кабине «москита», он все-таки был не совсем свой для Кай Чун Баня, и Хозяин Зверей не хотел, чтобы тот присутствовал на допросе.
– Итак, господа путешественники, где украденный вами аккумулятор? – задал Кай Чун Бань единственный по-настоящему интересующий его вопрос. Стоит заполучить в свои руки аккумулятор и пристрелить троих русских, и скрывшийся аквалангист становится ему не страшен. Пусть бродит по Антарктиде, покуда не замерзнет.
– А пошел бы ты… – Зарнов громко и внятно объяснил, в какое место должен, по его мнению, отправиться кореец. Конечно, на английском языке это пожелание звучало не так смачно, как на русском.
Помог Муличенко, большой знаток сленга и заковыристых бранных оборотов. Смысл его высказывания сводился к тому, что он, Андрей Муличенко, абсолютно уверен, что свет не видел и не увидит впредь такого законченного негодяя, как Кай Чун Бань. Что матушка Кай Чун Баня облагодетельствовала бы человечество, сделав своевременный аборт. И что самого Кай Чун Баня нужно лишить возможности размножаться, дабы не расплодились столь редкостные мерзавцы. Более того, лишить Кай Чун Баня упомянутой способности Муличенко предлагал самым негуманным, можно даже сказать – извращенным способом.
Не смолчала и Людмила Александровна. Белосельцева вернулась к уже затронутой ею теме о происхождении Кай Чун Баня, после чего с минуту рассуждала вслух о нестандартных сексуальных склонностях всей его родни и его самого. Интимная связь с дохлым кашалотом была самой невинной из всех прочих, упомянутых Людмилой.
Кореец слушал их слова прикрыв глаза, словно хорошую музыку. Росомаха и Медведь порывались было отметелить пленников как следует, но Кай Чун Бань жестом запретил им это. Пусть выговорятся. Даже приятно выслушивать ругань бессильного врага.
– Я ожидал подобной реакции, – сказал он, когда поток брани иссяк. – Вы, наверное, думаете, что я сейчас начну вам ногти вырывать, уши отрезать, глаза выкалывать и все прочее в том же духе? Ничего подобного! Я поступлю совсем по-другому. Разумнее и эффективнее.
Почти в центре кают-компании стояла небольшая самодельная печурка типа буржуйки с капельницей для солярки наверху. Такие печки для дополнительного обогрева в особенно суровые морозы часто используются полярниками. Вытяжная труба печурки была выведена на крышу домика, солярка в бачке капельницы имелась.
Кай Чун Бань разжег печку, ее металл быстро раскалился до темно-вишневого цвета, температура в кают-компании, до сего момента не отличающаяся от температуры снаружи, стала медленно повышаться.
– Снова не угадали, – ровным голосом произнес Кай Чун Бань. – Пытать вас чем-то вроде раскаленного железа я тоже не намерен. Все куда проще. Мисс, – обратился он к Белосельцевой, – вы сами разденетесь или вам помочь? Сними с нее наручники, Медведь. Но стой рядом и будь начеку: это царапучая кошка.
Людмила непонимающе уставилась на корейца.
– Вы не ослышались, – любезно улыбнулся Кай Чун Бань. – Раздевайтесь догола. Мы, кстати, в своем праве: одежда на вас принадлежит нам, свой комбинезончик вы по неаккуратности намочили. Поносили нашу одежду – и будет с вас. Впрочем, белье можете оставить. Насиловать вас мы не собираемся, много чести будет для драной русской кошки. И поторопитесь, иначе вам все-таки помогут, а я сомневаюсь, чтобы это доставило вам удовольствие.
