— Нет, — невпопад прорыдал самый маленький и болезненный из всех рабов. — Не вижу. Они свечку не зажигали… Кинф сказал: «Вы с ума сошли? А если там газ? Мы ведь даже убежать не успеем, да и наемники не дураки, сразу все поймут!»
«Спасибо Кинфу», — вздохнул про себя искусник, хотя без света и плохо, но лекарь был совершенно прав. В заброшенные выработки, где давным-давно засорилась и обвалилась старинная вентиляция, с огнем в руках лезут только законченные дураки и самоубийцы. О том, при чем тут наемники, Тарен даже не думал, Кес вполне мог понять слова лекаря по-своему.
— А из клети мы как вылезли? — спросил Тарен, начиная обдумывать свое положение.
Все равно ничего иного не осталось, а поддаться отчаянию искуснику никогда не позволят его убеждения, ставшие девизом и судьбой.
— Они вытащили… — всхлипнул мальчишка, — и уехали. А потом раздался грохот, и стало совсем темно.
— А до этого темно не было? — уцепился искусник за хлипкую надежду.
— Нет… чуть-чуть было видно…
Значит, сбросили всего на первый уровень. И с одной стороны, это хорошо, сюда попадает свежий воздух. А с другой — несколько десятков локтей без клети им не преодолеть. Хотя и клеть бы не помогла, ее нужно поднимать лебедкой, а ни у кого из них не хватит сил выбраться наверх без веревок и крючьев. Но это не причина сдаваться, до тех пор пока есть силы дышать и думать.
— Кес, а ям поблизости не было?
— Нет, — подумав, уверенно сообщил мальчишка. — Но я туда не пойду… дальше было темно и капала вода.
— Не нужно, — с сожалением отказался от мысли о воде искусник. — Иди лучше ко мне. Развяжешь веревки, пальцы у тебя ловкие.
— А они тут лежат, — испуганно признался Кес.
— Ну ты их ощупывай и пробирайся не спеша, я потерплю. И по пути рассказывай мне, ради чего они всех нас сюда посадили. В налет, что ли, отправились?
— Нет… — Служивший бандитам мальчиком на побегушках, Кес частенько изображал немого дурачка, только Тарен давно понял, как он сообразителен. И даже хитроват, но иначе он тут и не выжил бы. — Там пришли наемники.
— Куда пришли? — осторожно переспросил Тарен, но сердце дрогнуло, зачастило, подгоняемое невозможной, несбыточной надеждой.
— К дороге, — чем-то шурша и временами прерывая свой рассказ, начал бессвязно пояснять ребенок. — Они ночью ходили смотреть… костры со всех сторон. А потом кто-то начал кричать, так громко, даже я немножко слышал… каждый получит выкуп за раба. Бел, а ты раб?
— Мы все тут рабы, — горько усмехнулся Тарен, так и не открывший бандитам своего имени.
Держался за придуманную легенду крепче клеща, точно зная: если им станет известно, кто он, то все мечты о побеге можно будет закопать в этой самой шахте. А его самого опутают цепями и немедленно отправят Корди, как диковинную зверушку. Слышал он, какой выкуп предлагали люди барона за искусника Тарена Базерса.
— За меня денег не дадут, — недоверчиво вздохнул Кес почти рядом, и вскоре к ноге искусника осторожно прикоснулись чьи-то робкие пальцы.
— Я соглашусь, чтобы ты продал меня, — не стал разрушать мечты мальчишки Тарен. — Но с одним условием. Сначала развяжи. Измученные и связанные рабы стоят намного дешевле.
— Почему? — не переставая возиться с веревками, задумался мальчишка, с удобством усевшись на ногах искусника.
Впрочем, ног Тарен почти не ощущал, как не чувствовал и стянутых за спиной рук, да и самой спины. Дорого обошлась ему последняя выходка. Но и терпеть издевательства, придумываемые для рабов отупевшими от безделья, скуки и дешевого вина бандитами, не мог. Не считаясь с мизерностью запаса энергии, появившегося у него после долгих экспериментов с артефактом пробуждения, как называл свое изобретение Тарен, он с упорством и изощренностью самоубийцы продолжал свою негласную войну. А полностью истратив на очередную пакость всю магию, снова оставался без сил на последующие три-четыре дня, беся своей слабостью и бесполезностью хозяев, исключительно из жадности не выкидывающих за террикон слабого одаренного. Придя в себя, он успевал до следующего приступа усилить несколько дешевых целебных зелий и мазей, которыми Кинф лечил рабов.
— Ну ты же умный мальчишка, — сдув от губ песок, пробурчал искусник, не собираясь пока делиться с Кесом своими предположениями. — Сам понимаешь, здоровый раб сразу начнет работать, а от больного и хилого пользы мало, его нужно сначала лечить и кормить.
— Тут никак не развязывается, — вздохнул вдруг Кес. — Может, зубами?
— Нельзя! — встревожился Тарен, прислушался к своему запасу магии и со вздохом предложил: — Прикоснись пальцами к моей щеке, они согреются и станут сильнее. Ты ведь давно не ел?
Последним вопросом он нарочно запутывал мальчишку, не давая ему задуматься о странном предложении и необычном применении небритых и грязных щек долговязого чудака.
— Не помню, — огорченно признался Кес совсем рядом с его лицом, ощупал лохматый затылок искусника, потом ухо и наконец сунул руки между мусором и его щекой. — Ты и правда горячий. А тебе не колко?
— Колко, — вздохнул Тарен. — Но двинуться я пока не могу.
— Я попробую еще, — пообещал ребенок и снова взялся за веревки, даже не подозревая, какую волну признательности и тепла вызвал в душе долговязого раба своим состраданием.
Многие взрослые, попав в это ужасающее безнадежностью место, очень скоро утрачивали человеческие качества, становясь дикими зверями, способными думать и заботиться только о себе, не оглядываясь на более слабых сокамерников. А дети стремительно превращались в забитых и запуганных зверенышей, быстро теряющих способность мыслить и разговаривать.
И лишь очень немногим удавалось остаться людьми.
Плечо вдруг пронзило острой болью, и Тарен, не сдержавшись, застонал, не сразу сообразив, что это ослабли стягивающие его руки веревки.
— Больно? — расстроенно спросил Кес. — Я потихоньку.
— Ничего, распутывай, я потерплю, — пообещал искусник, нехотя отправляя часть силы в собственную кровь, добавляя ей свойств, какие дает только употребление зелья регенерации.
И через четверть часа, когда мальчишка, так и не догадавшийся, почему его пальцы стали такими сильными, распутал на нем последние узлы, Тарен сумел перевернуться. Стиснув зубы, чтобы не стонать от пронзающей суставы боли, вытянул вдоль тела онемевшие руки, несколько раз согнул в локтях и сжал кулаки. Потом немного отгреб от себя камни и наконец, перевалившись на очищенное место, сел, вглядываясь в разбросанные вокруг тела.
— Кес, распутай руки Тонье, я тебе буду подсказывать, куда ползти.
— А ты видишь? — замер испуганной мышкой мальчишка.
— Ну я же одаренный, — нарочно добавил в голос гордости искусник и поспешил успокоить компаньона: — Но вижу очень плохо, амулет у меня слабый.
— А где он у тебя? — подозрительно оглядел тот выцветшие лохмотья Тарена.
