Лесли улыбнулась с довольным видом.
– Я так рада, что мы договорились, Ава! Ведь ты же знаешь, что я хочу тебе только добра!
Она повернулась к Аве спиной и, не прибавив больше ни слова, стала подниматься по лестнице.
Ава дрожала от бешенства. «Чему тут удивляться», – думала она. Распущенные Ноланом сплетни терзали ее уже больше года. Почему она решила, будто эта пытка прекратится, когда он умрет?
10
Во вторник после уроков Джулия сидела в своей аккуратной, до блеска вылизанной спальне, устроившись между двух удобных подушек и закутав ноги пледом из искусственного меха. Свет, лившийся в окно, придавал ее комнатке чистый, веселый, а главное, нормальный вид. Как будто это была нормальная комната нормальной девушки, живущей с нормальной матерью в нормальном доме. И эта нормальная девушка, разумеется, не могла случайно убить одноклассника во время розыгрыша, который вдруг обернулся трагедией.
«Не думай об этом», – приказала себе Джулия. Это совпадение. Жуткое, чудовищное совпадение – то, что они расписали лицо Нолана как раз перед тем, как он умер. Но кто в это поверит, если Джулия и сама до конца не верила?
Офицеры полиции вчера ходили по классам, задавали вопросы. Несколько учеников сказали, что их уже расспрашивали по поводу той вечеринки, но Джулии до сих пор никто не звонил. Что если кто-нибудь видел, как она поднималась наверх? Что если кто-нибудь слышал их разговор на киноведении? Ведь кто-то должен был слышать, верно?
Но… кто?
Сейчас ей больше всего на свете хотелось лечь в кровать и накрыться с головой, но она должна была оставаться обычной идеальной Джулией. А обычная идеальная Джулия постоянно счастлива и неизменно популярна. Поэтому она болтала по телефону с Ниссой, одновременно удерживая звонок от своей подруги Колетт, и чатилась с Натали на своем Macbook Air. А еще у нее было пятнадцать непрочитанных сообщений на Фейсбуке и триста лайков в Инстаграме под селфи, которое она разместила накануне вечером.
– Говорят, они обжимались прямо в фотолаборатории, – хихикала Нисса на ухо Джулии. Она говорила о Ребекке Холлсуэлл и Кори Гриере, новой сладкой парочке Бэкона, прославившейся тем, что обе ее половинки изменяли своим бывшим. – Нет, ну просто хочется сказать – больше креатива, Кори! Волосы Ребекки еще долго будут пахнуть закрепителем!
– О да, – поддакнула Джулия, закатывая глаза. – Хотя в темной проявочной есть что-то романтичное, не находишь? Тусклый свет, все эти черно-белые фотографии, висящие на прищепках…
– Джулия! – кто-то громко окликнул ее.
– Да ты извращенка, – прыснула Нисса. – Впрочем, с мистером Грейнджером я бы пошла даже в темную фотолабораторию. Фото – лучший клуб школы, уж это точно.
– Джулия! – снова окрик. Затем раздался надсадный кашель.
– Это еще кто? – спросила Нисса с оттенком брезгливости в голосе.
– Э-э-э, наша уборщица, – сказала Джулия, и сердце у нее заколотилось.
– Отошли ее домой. Кажется, она больна, – заявила Нисса. Потом она застонала. – Ох, меня мама зовет. Что ты делаешь сегодня вечером?
– ДЖУЛИЯ!
– Э-э-э…. – нужно было срочно заканчивать разговор. – Слушай, мне тоже надо бежать. Я тебе перезвоню.
Она нажала отбой. Потом встала из-за стола, чувствуя, как сердце бьется все сильнее и чаще. Мать позвала ее еще раз, громко и настойчиво.
– Иду! – отозвалась Джулия сдавленным от слез голосом.
И открыла свою дверь.
Каждый квадратный фут пола был загроможден коробками, мебелью или пластиковыми контейнерами с разным барахлом. Джулия двинулась по коридору, пробираясь сквозь лабиринт коробок. Пластиковые мешки для мусора громоздились чуть не до потолка, загораживая настенные светильники. Сердце Джулии бухало в ребра, знакомая тошнота поднималась в желудке.
При каждом шаге она чувствовала, как коты вьются под ногами, трутся о них. Кухонный пол был завален сломанными электроприборами, миксеры и мороженицы ютились среди бумажных пакетов, забитых осколками битой посуды. Неработающая старинная плита, которую мать Джулии откопала на какой-то помойке, стояла под окном, наполовину погребенная под грудой разбухших и заляпанных кулинарных книг. Пачки перевязанных бечевками старых газет и журналов высились вдоль стен на высоту пять футов от пола. На вершине одной из груд спала грязная белая кошка, еще одна точила когти о пачку макулатуры, осыпая пол газетным серпантином. Кошачья шерсть висела в воздухе, взвихриваясь вверх при каждом движении Джулии.
«Успокойся, – приказала себе Джулия. Она начала считать. – Один, два, три…»
Кошачий хвост прошелся по ее голой ноге. Джулия подумала, что вот-вот сойдет с ума. «Четыре, пять, шесть…»
– Джулия? Ты идешь?
Ее мать, затерянная среди кренящихся груд мусора, сидела за столом, маленькая серая кошка лакала молоко из ее миски для хлопьев. Еще четыре кружили вокруг ее отекших лодыжек и громко мяукали, выпрашивая еду. Миссис Реддинг была одета в стеганое розовое домашнее платье, заляпанное едой и черное от грязи вокруг ворота. Лицо у нее было полное и одутловатое, кожа серая. Джулия подавила желание схватить жесткую кухонную щетку и соскрести с матери слой грязи и запущенности. А потом перейти к остальному дому. Выбросить все. Сжечь дотла.
– Я здесь, – сказала Джулия, входя на кухню.
Она схватила миску и отнесла ее в раковину, зная, что если не вымоет ее сейчас, то она так и будет стоять на столе неделями, если не месяцами.
– Я еще не закончила! – взвизгнула ее мать. И тут же выпучила глаза. – Нет, не выбрасывай это!
Она указала на руку Джулии, в которой та держала взятую из раковины скомканную газету и рекламу, завлекавшую скидками, которые закончились несколько недель назад. Джулия понятия не имела, зачем матери это нужно. Однако она с тоской положила их обратно на стойку. Строго говоря, среди гор грязной посуды и кучи других рекламных буклетов этот мусор был почти незаметен.
«Девять. Десять. Одиннадцать. Не злись. Она заплачет, а это хуже всего. Двенадцать. Тринадцать». Джулия крепко сжала в руке губку, глядя на сочащуюся из нее мыльную пену.
– Я просто хочу помочь, мамочка, – твердым голосом сказала она вслух.
Она сполоснула оставшуюся от завтрака посуду и спустила воду из раковины. Складывать чистую посуду было некуда – разве что поверх другой посуды. Джулия вытерла тарелки кухонным полотенцем, аккуратно поставила на вершину кренящейся посудной пирамиды.
– Ты меня звала?
– Да. Ты не могла бы сегодня обналичить мой чек? – спросила мать. – И купи наполнитель для кошачьего туалета.
«Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать».
Разумеется, ее матери нужен наполнитель для кошачьего туалета. И упаси боже, чтобы она отправилась за покупками сама! Вообще-то Джулия должна была сказать матери спасибо – ведь если бы та вышла из дома, то могла бы, чего доброго, рассказать кому-нибудь о своей дочке Джулии. И назавтра эта новость облетит всю школу. И вот тогда игра Джулии будет кончена.
