Наконец туннель готов. Заносим в камеру под угловой башней хорошие дрова, укладываем на них пласты свиного жира и снова и снова дрова и жир. Оставляем широкие щели, чтобы воздух легко проходил. Зажигаем, спешно покинув туннель. Тревожное ожидание: никто не знает, что получится из этого эксперимента, никто из нас ни разу не делал так. Сорок минут ожидания, и вдруг башня поплыла в сторону, рассыпаясь на наших глазах. Из-под нее выплывает облако дыма. Минутное замешательство, и мы бросаемся к башне. Наши стрелки ведут интенсивный огонь. Не важно, поражают ли они кого-нибудь из противников. Главное, не дать им поднять голову, расстреливать нас, бегущих к развалившейся башне. По горячим обломкам поднимаемся вверх, до высокого первого этажа башни. Впервые за последний год, а может быть, и за годы я впереди, с мечом в руке. И навстречу мне Ринальдо. Я успел подняться на первый этаж, когда он выскочил из перехода в основное здание. Мы сражаемся всего лишь несколько минут, и я уже переступил через его тело. Вперед. Непонятно как, но я оторвался от своих рыцарей. Они сражаются в переходах с обороняющимися, тесня их все дальше. А я спешу на второй этаж основного здания. Врываюсь в зал, и навстречу мне из боковой комнаты – женская фигура. Где мне узнать в этой худой окровавленной фигуре Агнессу. Но она кричит:
– Дядя Роман, я знала, что вы придете за мной.
Да, это она, ободряю ее и заталкиваю назад, оглядев комнату. Совсем пустая, только кровать в углу. Выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь. Теперь я сюда никого не пущу. Но пускать или не пускать уже некого. Наше численное превосходство неоспоримо, все противники или убиты, или сдались в плен. Ко мне подбегают два моих рыцаря. Ставлю их у двери, велю никого не впускать и не выпускать. Можно заняться осмотром замка. Меня интересует хранилище ценностей, ведь мне придется платить и рыцарям, и лучникам, да и жителям, нанятым для работ и превосходно выполнившим свои задания.
Но Фратторе сказал, что сокровищница уже найдена и поставлены часовые. Я приказываю вывести всех из замка, как бывших слуг, так и наших солдат. Теперь все это принадлежит, по моему разумению, вдове – Агнессе. Мы простояли у замка еще два дня, вынесли все самое ценное, погрузили на подводы, чтобы отвезти к лагерю у Читта-ди-Кастелло. Я не хотел входить в город из соображений осторожности. Всеми хозяйственными делами занимался Фратторе, а я пытался вывести Агнессу из состояния, в котором она находилась. Плача, она призналась мне, что почти каждый день Ринальдо бил ее по любому поводу и без повода. Только два первых дня были похожи хоть на что-то. А потом он непрерывно упрекал ее во всех мерзостях и, главное, старался бить по животу, пока наконец у нее не случился выкидыш.
В лагере у Читта-ди-Кастелло меня ожидал сюрприз. Когда я сказал епископу, что хотелось бы как можно скорее ввести Агнессу в права наследования леном, епископ возразил, что это будет после суда над Ринальдо.
– Какой суд? Мы похоронили Ринальдо.
– Сын мой, лучше бы вы привезли Ринальдо сюда, но и без него мы можем осудить его. Епископальный суд рассмотрит все обстоятельства дела и вынесет справедливое решение.
Я с недоумением спросил Фратторе:
– Какого черта они устраивают судилище над мертвым бароном?
– Без этого они не могут конфисковать его имущество, включая замок, землю и все принадлежащие ему в округе строения.
– Что, они захотят лишить Агнессу всех причитающихся ей прав?
– К сожалению, они способны и могут так сделать.
– Не бывать этому, я не допущу.
Потребовал у епископа ускорить рассмотрение дела о признании Агнессы наследницей. Суд состоялся. Свидетели достаточно красочно рассказали о всех зверствах Ринальдо, о допущенных им беззакониях. Начали подниматься судьи. Первый же судья решительно заявил:
– Беззакония Ринальдо заслуживают не только смертного приговора, но и конфискации всего имущества в пользу церкви.
Когда второй судья заявил практически то же самое, я громко, так, чтобы слышали судьи, прошептал епископу на ухо:
– Ваше преосвященство, клянусь, если суд лишит сейчас бедную девочку наследства, я вернусь с императорским войском, разрушу стены города и перевешаю всех судей. У меня в графстве тоже найдутся судьи, готовые утвердить такой приговор. – И вышел из помещения суда.
Через час мне доложили, что суд принял решение возвести Агнессу в наследование замком и землями, но потребовал уплатить налог на наследство в размере четырехсот золотых монет. Меня это устроило. Снова встретился с епископом, договорился, что четыреста золотых, обещанных мне, уйдут в уплату налога. Предложил ему выкупить замок и все оставленное в епископстве движимое и недвижимое имущество Агнессы за тысячу полноценных золотых монет. Я мог это предложить, так как Агнесса категорически отказывалась оставаться в замке и вообще в пределах епископства. С рыцарями, солдатами и всеми нанятыми для работ я расплатился деньгами, найденными в замке.
На следующий день коадъютор епископа принес бумаги, подтверждающие все права Агнессы, договор о продаже замка и всего прочего и мешочек с золотыми монетами. Можно трогаться в путь.
В нашем замке в Тоди я передал Агнессу Франческе, всплеснувшей руками, когда она увидела заплывший глаз и огромный синяк под ним, следы ударов на лице. Франческа увела Агнессу к себе и не показывала ее мне два дня. Когда Агнесса вышла наконец к очередному ужину, она выглядела более прилично. Нет, следы побоев еще были видны, но это была уже не та запуганная зверушка, с ней можно стало разговаривать.
Молодость берет свое, через месяц она стала такой же красивой, как в первый день появления у нас. Но когда я пошутил, что такую красавицу можно и замуж выдать, да и приданое у нее теперь великолепное, Агнесса выскочила из-за стола и убежала.
– Роман, какой ты нетактичный. Для нее мысль о близости с мужчиной нетерпима. Ты же не знаешь, что эта скотина вытворял с бедной, беззащитной девочкой.
– Не знаю и знать не хочу. Извинись, пожалуйста, за меня перед ней. Но, может быть, ее отправить к графине Теодоре?
– Нет, она не хочет никуда уезжать, говорит, что здесь чувствует себя в безопасности. И мне с ней не так будет скучно, когда ты уезжаешь в свои бесконечные походы.
Больше мы с Франческой не говорили на эту тему.
Прошли без особых забот осень, зима. Франческа чувствовала себя почти все время хорошо, да это и неудивительно. Рожать в девятнадцать-двадцать лет – это не то что в тридцать пять. В конце января тысяча двести двадцать седьмого года у нас появился наконец наследник – Паоло III. Еще два месяца я наслаждался спокойной семейной жизнью. Когда тебе уже за сорок, ребенка воспринимаешь совсем не так, как в тридцать с хвостиком. Максима я любил, любил разговаривать с ним, когда ему уже исполнилось два годика, но, когда он был совсем маленьким, я его почти не замечал. Нет, обнимал и целовал его, когда приезжал домой, в Дамаск, но тут же забывал о нем. А Паоло – это совсем другое. Я готов был проводить с ним все время. Мне нравилось смотреть на Франческу и Паоло, когда Франческа кормила его в первый месяц. Правда, молока у нее было мало, докармливала кормилица, а потом ей поручили кормление полностью. Мне нравилось гулять с ним на верхней площадке башни, показывая малышу окрестности, рассказывая ему о его будущих владениях. Франческа смеялась, глядя, как я серьезно разговариваю с Паоло, как будто он что-то понимает. Почти всегда нас с Франческой сопровождала Агнесса. Она тоже любила возиться с Паоло, называла его маленьким братиком.
