Не смотрю, как рубятся свиты. Меня интересует плотный рыцарь в прекрасной кольчуге и на богато убранном коне, возможно, он их начальник, так как мельком вижу, что он пытается командовать. Устремляюсь к нему, на ходу поразив зазевавшегося молодого сполетинца. Удача, мне удалось прорваться прямо к этому рыцарю, начинаем прощупывать друг друга. Он понимает, что столкнулся с сильным бойцом, и действует осторожно. Умело обращается с щитом, вовремя подставляя его под мои удары. Вспоминаю поединок с венгерским графом у Кейсарии и жду удобного момента. И он наступает: щит далековато отставлен от груди, я рублю его изо всех сил и стараюсь отскочить назад и влево. Рыцарь удивлен, у щита перерублен верхний обруч. Пока он пытается осознать, что произошло, я разворачиваю коня и еще раз рублю по его незащищенной кольчуге на правой руке. Удар оглушительный и очень болезненный. Отличная кольчуга не прорублена, но рука, вероятно, от удара онемела, так как он перебрасывает меч в левую руку и пытается выйти из боя. Но я его не отпускаю, ведь теперь он почти беззащитен. Еще один удар, по левой руке, он не смог его отбить, левая рука хуже работает с мечом. Все, он практически обезоружен.
– Сдавайтесь, или я перерублю вашу кольчугу у горла.
Враг вынужден сдаться. Подскакивает кто-то из моей свиты и отнимает у него повод коня. Меня это уже не интересует. Озираюсь, пытаюсь увидеть Жака, но почти никого не могу различить. Вторая половина октября, но дождя давно не было, мы подняли облака пыли. Заметно только, что бой удаляется. Вернее, удаляются всадники. Оставшиеся в живых рыцари Сполето уходят по дороге на Касиглиано, к своей пехоте у замка. Пехота от замка так и не пошла в сражение, и наша запасная сотня за лесочком тоже не нашла применение. Вернее, они сейчас скачут к дороге на Касиглиано, но это уже бесполезно, они захватят только последних всадников из рыцарской свиты, да и это навряд ли.
Командую общий сбор. Мы не знаем, что делается в лагере, нельзя лезть в него очертя голову, можно нарваться на плотный огонь пехоты. Ведь пехота собиралась штурмовать крепость, значит, у них имеются тяжелые луки, способные пробить наши кольчуги. Да и камнеметы представляют опасность. Сразу же отправили парламентеров в лагерь осаждающих. Они встретились с такими же парламентерами, вышедшими к нам навстречу. Договоренность простая: сполетинцы выделяют команду, которая вместе с нашей командой пройдет по полю сражения и соберет убитых и тяжело раненных. Тяжело раненных сполетинцев мы согласны были отдать, но легко раненные рыцари должны быть отправлены в Тоди и ждать там решения своей судьбы. Вместе с ними был отправлен сдавшийся мне рыцарь, оказавшийся племянником архиепископа. После некоторых споров решение было принято именно такое. Медлить было нельзя. И до вечера команды делали свою работу.
Лагерь войска Сполето был разбит чуть ниже холма, на котором стоит замок. Мы придвинулись к замку со стороны гребня холмов, здесь нет ворот, но с помощью веревочных лестниц завели в замок еще сотню солдат, из которых было сорок лучников, кроме того, добавили провиант. Воды в замке достаточно. Переговоры с осажденными теперь в лагере сполетинцами ни к чему не привели. Они уверены в скором подходе помощи. Но наши разведчики, проехавшие до дороги на Сполето, не обнаружили признаков войска. Дозор остался там, чтобы предупредить нас в случае опасности. А мы на следующий день провели разведку боем. Я спешил, пока сполетинцы не укрепили достаточно лагерь. Мы спустились с холма, и под прикрытием огня лучников пехота попыталась прорваться к наспех сооруженным воротам лагеря. Но вражеские лучники работали хорошо, и атака была отбита. К сожалению, я слишком близко приблизился к лагерю и тоже попал под обстрел. Но это были тяжелые луки пехоты. Одна стрела пробила мою кольчугу в районе левого плеча. Стрелу сломали, чтобы она не мешала мне, плечо болело сильно, но я не ожидал ничего плохого, надеясь, что стрелу легко вынут. И ошибся. Через некоторое время боль так усилилась, что я вынужден был передать общее руководство Фратторе – племяннику епископа, а командование силами графства Молизе оставить Жаку.
Меня увезли в Тоди. По дороге потерял сознание. В Тоди мне наконечник стрелы вырезали, но рана нагноилась, и я долго провалялся в постели, временами ненадолго приходя в себя. Потом мне рассказали, что граф Паоло очень тревожился за мою жизнь и попросил архиепископа Орвието прислать своего врача. Его мази и спасли мне жизнь. Впервые я был серьезно ранен и чуть не отправился на тот свет. Пока лежал, меня часто посещало видение: мама склоняется ко мне, гладит рукой по голове и говорит:
– Все будет хорошо, ты не можешь умереть, у тебя еще много неоконченных дел.
И эта мамина рука как-то успокаивала меня. Однажды я пришел в себя и увидел, что гладит меня по голове отнюдь не мама, а Франческа. Я пытался поднять руку, почему-то левую, и от боли опять потерял сознание. Мне сказали потом, что я был почти без сознания целую неделю, и все это время рядом со мной находилась Франческа. А потом как-то быстро пошел на поправку. Жак доложил мне о результатах переговоров со сполетинским войском: войску разрешили выйти из лагеря и вернуться в Сполето, но осадную технику они вынуждены были оставить. У нас погиб один пожилой рыцарь и трое ранены, но уже поправляются. Мы с графом Паоло решили отпустить домой Жака с рыцарями и мусульманскими конниками. Бенедетто остался со мной.
Через неделю я уже ходил по замку, с перевязанным плечом и привязанной к груди рукой. Но Франческу нигде не видел. Впечатление было, что она сознательно избегает встреч со мной. Я не выдержал и пошел на женскую половину. Франческа испуганно вскинула на меня глаза и сразу же опустила их.
– Франческа, вы игнорируете меня или не хотите видеть?
– Нет, барон, я просто не очень хорошо чувствую себя.
Вообще-то этому можно поверить, но можно и усомниться. Если она сидела около меня целыми днями, то за неделю должна была очень устать. Но в ее возрасте любая усталость проходит за день-другой.
– Я хотел бы поблагодарить вас, вы меня вытащили с того света.
– Что вы, барон, только Господь может решать все о нашей судьбе.
– Нет, Франческа, я чувствовал ваше присутствие, и мне становилось легче.
Тут я приврал. Мне все время казалось, что рядом со мной мама. Именно так она гладила меня по голове, когда я однажды слег с сильной простудой. Кажется, это было в четвертом классе.
Я смотрел на нее, на ее низко опущенное лицо и неожиданно для себя принял решение. Взял ее за руку:
– Франческа, вы выйдете за меня замуж?
Она, как мне показалось, опять испуганно посмотрела мне в глаза, потом тихо сказала:
– Да. – И продолжила: – Но нужно спросить разрешение батюшки.
Потом освободила свою руку и убежала.
Решил, что нужно дело доводить до конца без промедления, и отправился к графу. Меня сразу же пропустили к нему. Не стал разводить церемонии и твердо произнес:
– Граф, я прошу руки вашей дочери Франчески. Я намерен жениться на ней.
Он приподнялся над подушкой, посмотрел на меня внимательно:
