– Но это совсем не значит, что у него не может быть любовницы.
Я искоса взглянул на нее, она заерзала в кресле:
– Ну и что? Трансвеститам тоже нужна любовь.
Выехал на перекресток Кэмберн-Вью. Посреди улицы стояла пара патрульных машин, между ними раздолбанный фургон криминалистов.
– Думал, ты опять начнешь говорить о расстройстве идентичности, и что он носит маску, и все такое…
Она нахмурилась, а я припарковался рядом со второй патрульной машиной.
– Итак, мы должны признать, что в исправленный психологический профиль будет вписываться совсем другой персонаж. И личность, которую он воспроизводит, самым профессиональным образом совпадает с одержимым властью нарциссистом, который разоблачает себя в письмах… – Ее рука потянулась вверх, к волосам. – Мы на самом деле считаем, что он является реальным подозреваемым?
– Пока думаем над этим.
Потеребила волосы:
– Что известно о его детстве?
– Социальную службу к нему два раза вызывали. Один раз за умышленный поджог, и еще раз – потому что показалось, что родители его бьют. Жена с ним развелась из-за каких-то сексуальных проблем, точно пока не знаю. То, что он носит женскую одежду, может вполне являться причиной.
Она еще сильнее нахмурилась, вокруг глаз образовались морщины.
– Умышленный поджог – это типичный индикатор психологических проблем, и если родители его били… Мы можем взглянуть на отчеты?
Я открыл дверь и вылез наружу:
– Над этим уже работают.
Она сунула бумаги в сумку и пошла вслед за мной к дому, который огораживала бело-голубая лента с надписью «ПОЛИЦИЯ». На подходе нас перехватил прыщавый офицер, которого мы встретили в понедельник. Он вытаращил глаза и встал по стойке «смирно».
– Шеф.
– Вы сегодня без пирожков, констебль Хилл?
Его рука взметнулась вверх и стряхнула невидимые крошки с груди желтого флуоресцентного жилета.
– Простите, сэр. – Облизал губы. Потом бросился поднимать ленту ограждения, чтобы Элис могла нырнуть под нее.
Я кивнул в сторону дома:
– Нашли что-нибудь?
Он наклонился ко мне и снизил голос почти до шепота:
– Брелок для ключей с пластиковым младенчиком. Лежал у самой двери во двор.
Другой констебль заставил нас зарегистрироваться, прежде чем войти в дом.
Внутри дома почти все поверхности были покрыты тонкой пленкой серебристой или черной пыли, на фоне которой выделялись чистые прямоугольники – в тех местах, где с помощью липкой ленты снимались отпечатки пальцев. В замке никто не ковырялся, на дереве не было никаких царапин.
Откуда-то сверху громкие голоса.
– Вы не здесь должны находиться, а на улице, ее искать!
– Мы делаем все, что можем, сэр, пожалуйста, вам нужно успокоиться, о’кей? Дышите глубже.
В гостиной тоже никаких следов взлома, да и на кухне. На сушке стояли чашки с тарелками, тоже покрытые порошком для снятия отпечатков пальцев. Окно выходило в сад размером с почтовую марку, в одном углу кормушка для птиц, в другом – сушка для белья.
Снаружи, прямо перед дверью, ведущей во двор, на коленях стоял один из криминалистов, покрывал черным порошком белую пластиковую дверь. В ушах наушники, кивал головой в такт музыке.
Я постучал ему по плечу – он чуть с лестницы не свалился.
– Ох! Никогда так не делай!
– Брелок где?
Он кивнул на металлический контейнер, стоявший посреди комнаты:
– К замку не подходит. В смысле, в замок входит, но не поворачивается.
– А на входной двери пробовали?
– Тоже не подходит. – Сел на корточки. – Вы с мужем поговорить хотите?
– Какие-то следы борьбы? Взлома?
– Нет, все чисто.
– Не забудьте клумбы цветочные на отпечатки проверить. – Пошел в холл. Остановился. Стал прислушиваться к голосам наверху.
– Она его знала. Спустилась вниз, дверь открыла и пошла с ним. Даже не сопротивлялась.
Элис посмотрела на лестницу:
– Она могла знать доктора Дочерти?
– Вы не понимаете – она беременна. Беременна! – Голос стал громче. – А что, если он что-нибудь сделает с нашим ребенком?
– Он был ее психотерапевтом какое-то время после нападения.
Муж Лоры – как его звали? Кристофер, кажется, – появился на верхней ступеньке лестницы. Обе руки сомкнуты на затылке, как будто парень пытался вдавить голову в грудную клетку.
– Он ничего не сделает с нашим ребенком! Вы просто не представляете, как трудно нам было!
У него за спиной возникла женщина в полицейской форме. Флуоресцентная куртка, защитный жилет, черная шерстяная куртка расстегнута, под ней черная футболка.
– Мы просто пытаемся вам помочь. Может быть, у вас есть кто-нибудь, кому вы могли бы позвонить? Друг или родственник?
Кристофер отвернулся от нее, поджал губы… Потом замер и уставился на меня:
– Вы…
Я кивнул.
– Можно с тобой поговорить?
* * *
Я задернул шторы:
– Скай ТВ приехали. – Значит, уже четыре телевизионные бригады, с полдюжины фотографов и целая куча журналистов.
Кристофер сел на край кровати, наклонился вперед так, что грудная клетка опустилась на колени, еще ниже опустил голову:
– Почему бы им просто не уйти отсюда и не начать искать ее?
Элис села рядом с ним, положила руку ему на плечо:
– Ты не виноват.
– Конечно же я виноват. Я должен был охранять ее. Я обещал. – Вздрогнул. – Особенно после того, что случилось в прошлый раз…
Я оперся о подоконник:
– Кто еще знал, что вы здесь живете?
Он поднял голову:
– Никто. Даже мама моя не знает, где мы живем. Мы это место скрывали, как в шпионских фильмах. Лора… – Он снова уронил голову вниз, голос задрожал. – Она не хотела, чтобы нас кто-нибудь нашел.
Элис потрепала его по плечу:
– Кто-нибудь помогал ей справиться с тревожными состояниями? Врач? Может быть, психотерапевт?
– У нее все давно прошло. Она не параноик, она просто… Она просто хотела, чтобы мы были осторожными, вот и все.
Не очень получилось.
Я достал блокнот:
– Когда вы обнаружили ее исчезновение?
Вздох волной прошел по его телу.
– Пару недель мы спали в разных комнатах. Ей было очень жарко, из-за ребенка, хотелось раскинуться на кровати. Часа в три ночи я пошел пописать, у нее в комнате еще горел свет. Иногда она прямо с книгой в руках засыпает, я пошел к ней свет выключить, а ее уже не было. – Он закачался вперед-назад, кровать заскрипела. – Я все обыскал. Ходил по комнатам, свет везде включил. Выбежал на улицу, стал ее звать. О господи…
