Пропустить такую возможность – разбить в кровь рожу этого недоростка и…
Не будь таким чертовски тупым.
Моргнул. Сделал шаг назад. Глубокий вдох.
– Точно. – Выдавил улыбку на то место, где ей полагалось быть, и хлопнул Джейкобсона по плечу. – Простите. Все никак к свободе не привыкну. Вы меня понимаете.
Джейкобсон запрокинул голову, ухмыльнулся:
– И Бернарда с собой возьмите. Он машину не водит.
Хантли, откашлявшись:
– А мы хотя бы можем дождаться моего сэндвича с колбасой?
* * *
– …ну, это просто глупо, вне всякого сомнения, следует соблюсти соответствующий период времени, отведенного на траур. – Хантли, сидевший на заднем сиденье, откусил еще один кусок сэндвича с колбасой, томатный соус тек из булки ему на пальцы. Пожевал с печальной гримасой, как будто пережевывал чей-то прах. – Ведь вы не думаете, что я могу прыгнуть в кровать с первой попавшейся мне на пути, не правда ли? Цивилизованные люди этого просто не делают.
Элис щелкнула кнопкой радиоприемника:
– Может, немного музыки тебя взбодрит?
– …подтвердить, что в Кардифе в среду в руинах сгоревшего дома обнаружены тела целой семьи из четырех человек, все члены которой были до смерти забиты молотком. Сейчас местные новости. Продолжаются поиски пропавшего пятилетнего Чарли Пирса, полиция сообщает…
Элис выключила радио:
– Наверное, нет. Может быть, в «Я шпион» поиграем? Ну, в угадайку. Я буду описывать то, что увижу, а вы будете угадывать, что это такое.
Олдкасл за окном «сузуки» пытался проложить себе дорогу сквозь час пик. Машины, фургоны и автобусы ползли по улицам едва движущейся металлической линией, ревом своих гудков сливаясь в сумасшедший полуденный хор.
Хантли издал долгий театральный вздох:
– Я шпион, вижу что-то мрачное, темное… и еще подкрадывающийся холод одиночества. Сдаетесь? Это остаток моей жизни.
Я вдавил конец своей трости в коврик под ногами:
– А как насчет того, чтобы молча посидеть, пока на место не приедем?
Элис с водительского кресла обернулась на меня с удивленной гримасой на лице, недовольно вздернула брови.
Он поерзал и наклонился вперед, пока его голова не показалась в проеме между креслами. Нас окутал мощный колбасный выдох.
– Вы кого-нибудь любили, Хендерсон, хоть когда-нибудь? Нет, в смысле, по-настоящему вы кого-нибудь любили? А потом они просто раз – и ушли, и уже ничего поделать нельзя, и нельзя их вернуть. – Он схватил меня за плечо и крепко сжал. – О господи, это же агония.
Я врезал рукой по приборной доске:
– Автобус!
– А-а-ай! – Элис ударила по тормозам, вывернула руль вправо и чуть не врезалась в такси, ехавшее по встречной полосе. С визгом и скрипом остановились посреди дороги.
Старушка с клетчатой сумкой на колесиках в полном удивлении заползла обратно на тротуар, ее белый вестхайленд-терьер, вздернув свечкой хвост, облаял машину.
Водитель такси, опустив стекло, выплеснул наружу полный рот ненормативной лексики, вскинул в воздух средний палец и отбыл в неизвестном направлении.
Элис громко выдохнула:
– Точно. Давайте-ка еще раз попробуем. – Аккуратно протиснулась мимо автобуса и встала на свою полосу. – Простите.
Хантли снова сжал мое плечо:
– Женщина за рулем, а?
– Если сейчас же не уберешь свою руку, я тебе пальцы оторву и в глотку засуну, да так, что задохнешься.
Он дернулся, облизал губы и откинулся на спинку кресла:
– Я просто пошутил.
– И не болтай больше.
Молчание.
Ну, давай скажи что-нибудь. Только скажи.
Не такой тупой, как казалось с первого взгляда.
12
Бело-синяя лента с надписью «ПОЛИЦИЯ» трепыхалась на ветру, издавая слабое рычание, похожее на то, когда пальцем проводишь по зубцам расчески. Место, где было совершено преступление, с трех сторон было окружено поросшими кустарником пустошами и примыкавшим сзади куском леса, возвышавшегося темно-зеленой стеной. Небо напоминало громадный кусок гранита. Плети высокой травы раскачивались под порывами леденящего ветра.
Я повернулся к ветру спиной, закрыл ухо ладонью:
– Нет… нет… послушай, мне нужен доступ к письмам Потрошителя. Насколько трудно это организовать?
Из трубки донесся громкий тяжелый вздох.
– Ты серьезно? Вот приди сюда сам и посмотри. Толпа – как на рождественской распродаже. Помнишь, «В поисках утраченного ковчега», последняя сцена? Вот и у нас что-то вроде этого. – Еще один громкий вздох. – А в других следственных группах спрашивал?
– Да ладно тебе, Вильямсон, а кто бы еще меня на тебя вывел? Они этих писем в глаза не видели.
Проход к месту преступления перекрывала одна из свалок развалившихся от старости и побитых полицейских машин. Скрываясь от ветра, в одной из них охранную службу несла пара полицейских.
– Ну, я просто не знаю, что тут можно сделать. Я же не Санта. Не могу же я, как по волшебству, притащить тебе эти письма. Я даже не знаю, где они, черт бы их побрал, находятся.
– Спроси у Симпсона. Он должен знать.
– Послушай, я же тебе сказал, здесь просто…
– Подожди секунду.
Я прижал телефон к груди и постучал в окно машины. Сидевший за рулем парнишка перестал жевать, окно поползло вниз. Ого, да ему голосовать еще рано, а не то чтобы кого-нибудь арестовывать, особенно с такими-то жидкими усишками и усыпанным прыщами лбом. Усталые глаза и безвольно опущенные вниз уголки рта. По всей груди защитного жилета крошки от пирожного. Еще раз откусил от того, что там у него находилось в бумажном пакете из кондитерской, промычал с набитым ртом:
– Прости, приятель, тут закрыто. Пройди в другом месте.
Я склонился над крышей машины. Посмотрел на него пристально:
– Во-первых, констебль, я не ваш «приятель».
По всей видимости, этот тон голоса ему хорошо запомнился из предыдущих промывок мозгов. В одно мгновение он выпрямился и уронил под ноги бумажный пакет. Краска залила его лицо, щеки вспыхнули, даже кончики ушей покраснели.
– Простите, сэр, я не хотел…
– Имя?
– Хилл, сэр… э-э-э… Рональд. Я не…
– Во-вторых. Мне абсолютно наплевать, сколько вы здесь сидите. Вы офицер полиции, черт возьми, так что будьте любезны выглядеть соответственно. Вы форму позорите. В-третьих. – Я ткнул пальцем в сторону Элис и Хантли. – Извлеките свою задницу из машины и сопроводите их на место преступления. Выполнять, констебль.
