– Пока, Сабир. – Телефон смолк у меня в кармане.
Теперь у нас есть адрес Лоры Страхан. Если звонки из будки дадут результат, можно будет оставить несчастную женщину в покое… А может быть, неплохо будет, если Рут Лафлин сможет поговорить с ней. Одному Богу известно, чем я обязан Рут.
Ткнул пальцем в ветровое стекло:
– На следующем повороте налево, срежем по Слейн-роуд. Как раз самую большую пробку объедем.
* * *
– …Я ведь не прошу тебя кого-то убить, Джордж, я просто хочу, чтобы ты сверился с записями. Почему Каннингем находится в списке сексуальных преступников? – Я стал перекладывать мобильник к другому уху, а Бабз начала вылезать с пассажирского кресла «сузуки», под дождь.
Последовала пауза. Потом гнусавый голос Джорджа вновь зазвучал из трубки:
– Для чего тебе это нужно?
– Просто интересно. – Черта с два я скажу ему, про звонок из телефонной будки, рядом с которой Потрошитель оставил шприц. Прежде чем я отключу телефон, это узнает весь участок, а если еще и до Джейкобсона дойдет… Ему-то точно не понравится, что его в неведении держат. – Быстренько покопайся в компьютере, это что, очень трудно?
– Сейчас не то что раньше, нужно соблюдать осторожность, чтобы начальство не узнало. Мы же не можем просто так, по первой просьбе…
– Так ты что, забыл, что случилось в Фалькирке?
Его голос подпрыгнул на октаву:
– Ты обещал!
– Тогда найди мне информацию. Забивай давай: Каннингем.
Элис на водительском кресле, глаза расширены. Одними губами произнесла:
– Фалькирк?
Я отмахнулся от нее.
– Будь хорошим мальчиком, Джордж.
– И не моя это вина… – Стук пальцев по клавиатуре. – Каннингем, Каннингем, Каннингем… Вот. Одиннадцать лет за девять гигов голых маленьких мальчиков на ноутбуке. Дважды забирали за обнажение в общественном месте, примерно через месяц после освобождения. Три нападения на беременных женщин. И… – Снова щелканье клавиш. – Секс с двумя малолетками, шесть лет назад. И какой идиот мог назначить это недоразумение тренером группы по плаванию в младших классах средней школы? В списках пожизненно. Два раза в месяц встречается с проверяющими.
– Сколько за детское порно?
– Э-э… Четыре года, освободили через два, по особым обстоятельствам.
– Спасибо, Джордж. – Сунул телефон в карман. – Есть кое-что интересное: у нашего интересанта были приводы за нападение на беременных женщин. – Я вылез из машины.
Элис через мгновение последовала за мной, закрыла дверь и пикнула замками. Раскрыла маленький складной зонтик:
– Ты уверен, что нам ничего не нужно говорить детективу-суперинтенданту Джейкобсону?
– Если сработает, мы принесем ему результат. Если не срастется, то ему и знать не надо. Все в выигрыше.
Вдоль склона холма петляли вниз Гарик Гарденз – два ряда респектабельных бунгало, некоторые с чердаками, переоборудованными под лофты; ухоженные палисадники и лимузины при входе. Не самый роскошный район Каслвью, но уж куда лучше дерьмовой квартирки, которую Элис сняла в Кингсмите. И вид отсюда очень даже неплохой: через реку – мост Дандас, гора с замком, огоньки уличных фонарей поблескивают в темноте.
Похромал вслед за Бабз по дорожке к номеру девятнадцать. На окнах жалюзи, дверь, крашенная красной краской, с полупрозрачной панелью.
– За последние одиннадцать лет интересанта сажали в тюрьму, выпускали, но во время первого нападения Потрошителя он точно был на свободе.
Бабз нажала на кнопку звонка.
Элис остановилась на середине дорожки. Поправила волосы, прячась от дождя под зонтом.
– Я все еще не убеждена, что мы должны так удаляться от психологического портрета.
– Мы здесь не потому, что мне кажется, что Каннингем – это Потрошитель, мы здесь потому, что кто-то позвонил на этот номер из телефонной будки, рядом с которой бросили Клэр Янг. Может быть, Каннингем знает того, кто звонил? Понятно, что предположение притянуто за уши, но другого же у нас нет ни хрена. Кроме того, ты сама сказала: портрет – дерьмо, а доктор Дочерти – мудак.
– Вообще-то я использовала совсем другие слова, в том смысле, что он всеми уважаемый психолог, и я просто… – Она замолчала.
Открылась входная дверь, и в щель выглянуло опухшее лицо.
Лет тридцать пять, длинные светлые волосы зачесаны набок, маленький рот, кусок чего-то, напоминающего длинный красный халат. Женщина.
– Слушайте, мне не нужны солнечные панели, мне не нужно асфальтировать дорожку, мне не нужна скидка на пластиковые окна. Я не хочу говорить об Иисусе. Мне не нужна керамическая сковорода, «Эйвон» или херовая вечеринка Анны Саммерз. В последний раз – оставьте меня в покое.
Я вышел вперед:
– На самом деле…
– Идите прочь. Я в этом не участвую.
– Мисс Вирджиния Каннингем? – Я сунул руку в карман и вытащил удостоверение. То самое, которого у меня больше не должно было быть. – Мы бы хотели поговорить с вами о том, где вы были прошлой ночью.
Она бросила взгляд на документ, раскрыла рот, круглый и красный, как рана от пули.
– О-о черт… – И захлопнула дверь прежде, чем я смог вставить в щель кончик трости. Изнутри ее голос звучал приглушенно: – Черт, черт, черт… – Громыхнула защелка. – Черт, черт, черт… – Потом она повернулась и побрела в гостиную, это было видно через стеклянную панель в двери.
Бабз захлопала в ладоши:
– Ну что, взламывать будем?
Элис покраснела:
– У нас ордера нет, и вообще мы…
– Давай.
22
Бабз врезала локтем по матовому стеклу двери, превратив его в разноцветную паутину из трещин. Потом еще один удар, стекло с грохотом взорвалось и провалилось внутрь, засыпав осколками пол. Она сунула руку в образовавшуюся дыру, прижавшись лицом к двери, и стала возиться с замками.
– Пам!
Дверь растворилась, и мы прошли внутрь.
Все, кроме Элис.
– Разве нам не нужен офицер полиции, ордер и…
– Следи за входом!
Внутрь, по коридору направо. Дверь в гостиную приоткрыта, из телевизора доносится рев какой-то детской программы, что-то сопливо-радостное:
– О-о-о-о, это страшенный дом с привидениями, да? Но вы не бойтесь, мы споем «Храбрую песню»!
В гостиной никого, пара диванов, кофейный столик и ковер из овечьей шерсти перед электрическим камином. Рядом с телевизором видеокамера на треноге.
Показал пальцем на столовую:
