На столе рядом со стопкой книг с раскрасками стояла коробка одноразовых салфеток. Я достал пару, протянул Элис:
– Ты в порядке?
Она вытерла щеку, лицо исказила брезгливая гримаса.
– Думала, Вирджиния правду сказала про телефонный звонок. Кажется, вся эта история с пирогом просто вранье. – Скомкала салфетку и, кажется, готова была швырнуть ее на пол. Потом достала из спецнабора пакет для улик и бросила в него. – Никогда не знаешь, когда пригодится образец ДНК.
Я протянул ей руку, помог встать с дивана:
– Кто может оказывать акушерские услуги из телефонной будки, стоящей черт знает где?
Элис уставилась на меня:
– Что?
Я ткнул в номер дежурной части у себя на телефоне.
– Полицейское отделение Олдкасла. Чем мы можем…
– Мне нужен Отдел по наблюдению за лицами, совершившими сексуальные преступления, Маккевит или Ненова, кто подойдет.
Элис нахмурилась.
– Одну секунду, соединяю.
Пошел в гостиную, потом на кухню, пока из трубки хрипели звуки «Времен года» Вивальди.
Бабз стояла у холодильника, скрестив руки на груди, Каннингем скрючилась у кухонного стола. Перед ней стояла банка с йогуртом.
Я склонился над ней:
– Кто за тобой наблюдал? Из медиков?
Оскалилась:
– Думаешь, ты самый умный? Ошибаешься. Ты дурак, и ты пожалеешь.
– Уже пожалел, а ты пока ответь мне, что за акушерка с тобой работала?
– Это ты во всем виноват. Вот что я им скажу. Ты. Во всем. Виноват.
– Отлично. – Я отошел, выпрямился. – В больнице это узнаю. А ты в тюрьме будешь гнить всю оставшуюся жизнь.
Из телефона донесся визгливый женский голос:
– Ненова.
– У меня тут один из ваших клиентов, с видеокамерой, набитой любительским детским порно.
– Небольшая пауза, потом стон:
– Кто на этот раз?
Каннингем злобно взглянула на меня:
– Чего тебе надо?
– Не беспокой меня, если сама не хочешь себе помочь.
– Помочь? Чем? Алло!
– Да это не вам, это Вирджинии Каннингем.
– Господи боже, мы ее три дня назад навещали.
– Тогда вы знаете, как сюда добраться. Быстро в машину.
В трубке что-то захрипело, голос приглушили, отчего пропали визгливые нотки.
– Билли? На выезд… Нет, это чертова Вирджиния Каннингем, мать ее…
Звезда представления пару мгновений смотрела мне в глаза. Потом отвернулась. Ткнула ложкой в йогурт.
– У меня акушерка Джессика, фамилии не помню. Макнэб, Макдагал? Что-то вроде этого. На мышонка похожа, но глаза такие красивые… – Улыбнулась. – Был у меня однажды мальчик с такими глазами. Небесно-голубыми.
Мышонок, с голубыми глазами.
– Не Макнэб, а Макфи. Джессика Макфи?
Пожала плечами. Потом криво улыбнулась:
– Ты запомни, это твоя вина.
Только не в этот раз.
23
Я отошел в сторону, придерживая открытую дверь.
– Не торопитесь.
Детектив-констебль Ненова, стоявшая на ступеньке, сунула свое удостоверение в объемистую сумку, висевшую у нее на плече. Она едва доходила мне до плеча, от хмурой гримасы на лице вокруг глаз разбежались морщинки. Джинсы, джинсовая куртка, футболка с монохромным принтом – какое-то животное. Кудрявые каштановые волосы почти до плеч. Вживую голос был еще более резким.
– Опоздай мы больше чем на десять минут, пришлось бы вам самим задержанной заниматься, бесплатно. – Оглянулась. – Билли, задницей двигай, а?
Зашла внутрь, скрываясь от дождя. Понизила голос:
– Только между нами, это видео, которое сделала Вирджиния…
– Маленький белокурый мальчик, лет четырех или пяти.
– О господи. – Ее лицо исказила болезненная гримаса. – Она ведь не… вы понимаете?
– Мне кажется, это вы должны были ее мониторить.
– Должны были наблюдать за ней. И наблюдали. – Пожала плечами. – Да не смотрите вы на меня так, сами знаете, что это такое. У нас сексуальных преступников на душу населения больше, чем где-либо по стране. Не можем мы за ними наблюдать круглыми сутками. Ни ресурсов нет, ни бюджета. Делаем что можем.
Вслед за ней по дорожке к дому подошел маленький худой парнишка. Остановился снаружи:
– Дай пройти, Джулия, льет здесь как из ведра.
Ненова посторонилась, и он протиснулся в прихожую. Протянул руку:
– Билли Маккевит, наблюдение за сексуальными преступниками. Спасибо, что позвонили нам, мистер…
Джулия пихнула его в бок:
– Это Эш Хендерсон, помнишь его? Был детективом-инспектором, а потом его разжаловали в констебли из-за всей этой херни с Чакрабарти. А дочку его младшую похитил этот… – Запнулась. Облизала губы. – Ох. Простите. Я что хотела сказать – Эш один из нас.
– А-а, хорошо. – Маккевит кивнул. – Итак, что мы имеем?
Я протянул Ненове видеокамеру, она повертела ее в руках. Открыла экран. Стала искать кнопку включения.
– Надеюсь, вы пленку не трогали или еще чего-нибудь? Надо будет снять ее отпечатки… – Снова нахмурилась. – Она сказала, где его встретила? Ребенка? А, вот оно…
Экран, моргнув, ожил, ее ладонь приглушала звуки из динамиков. Хрипы. Стоны. Плач. Ненова в лице переменилась. Сжала губы. Плечи опустила.
– Ах ты, сука такая. – Протянула камеру Маккевиту. – Посмотри.
С его лицом произошло то же самое. Потом он ткнул пальцем в экран, чтобы перемотать назад. Стоял так с минуту, ничего не говорил. Потом:
– Здесь по меньшей мере три ребенка. – Захлопнул входную дверь. Оставшиеся осколки стекла вывалились на пол. – Вот черт! Два года за ней наблюдали, и все коту под хвост!
Ненова прижала сумку к себе:
– Где она сейчас?
– На кухне.
– Хорошо. – Вздернула подбородок, плечи развернула и пошла туда. – Вирджиния Каннингем, в какие игры вы здесь играть вздумали?
Я пошел на кухню за ней, Маккевит за мной.
Каннингем все еще сидела за столом, заваленным обертками от шоколадных батончиков и смятыми баночками из-под йогурта. Еще стояла бутылка «Гордона», уже наполовину пустая. Она сделала из нее глоток, ткнула пальцем в меня, потом в Элис и, наконец, в Бабз:
– Эти ублюдки изображали из себя офицеров полиции, в дом мой ворвались. Напали на меня, произвели незаконный обыск и незаконно удерживали.
