Рядом с Мэнсоном возникла женщина, протянула ему портфель, потом встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Потом появился маленький мальчик в синем с золотом блейзере школы Маршала. Мэнсон протянул руку, потрепал его по волосам. Потом повернулся и потопал вниз по ступенькам к «порше», припаркованному на гравийной подъездной дорожке.
– Ты только погляди на них. Прямо как с рекламы зубной пасты.
Мэнсон влез в машину, и та заворчала, как сердитый ротвейлер. Наверное, у него был пульт дистанционный, потому что ворота сразу же щелкнули и распахнулись.
Элис облизала губы:
– Я… не думаю, что смогу…
– Слышала, что сказала миссис Керриган, – он бухгалтер мафии. И вот это все – дом, одежда, частная школа, – все это оплачивается наркотиками, проституцией, вымогательством, избиениями и убийствами. А этот ублюдок просто смазка, которая помогает колесам крутиться.
– Но это не значит, что он должен умереть.
– Или он, или Хитрюга. Заводи машину.
* * *
– Так, отлично, притормози немного, пропусти вперед еще одну.
Элис притормозила перед развязкой, немного подождала, потом снова скользнула в поток машин.
– Ну вот, у тебя очень естественно выходит.
Справа вдоль дороги река, вроде узкой бетонной ленты. Слева – викторианские особнячки, расставленные строгим геометрическим узором. Престижные офисы с солидными названиями терлись плечами с единственным в Олдкасле пятизвездочным отелем.
Ехавший впереди Мэнсон свернул налево, к Вайнд.
Элис поехала вслед за ним. Держалась на расстоянии. Не газовала, на хвост не липла. В общем, все делала как надо.
Облизала губы:
– Эш, нам надо поговорить о…
– Следи за машиной. Так, следующий поворот направо.
Свернула в переулок, застроенный с обеих сторон особняками из песчаника. Только на этот раз колонны были из мрамора или из гранита. «Порше» припарковался у обочины.
– Теперь проезжаешь мимо него и сворачиваешь налево.
– Но…
– Ты ведешь машину, а Мэнсон – моя забота.
Я повернул зеркало заднего вида и стал наблюдать за тем, как он вылезает из машины и идет к стоявшему напротив зданию, как поднимался по ступенькам. «Ягуар» сделал поворот, и Мэнсон исчез из поля зрения.
Я похлопал по приборной доске:
– Здесь припаркуйся.
Элис так и сделала, уткнулась в бордюр прямо под облетевшей рябиной. Выдохнула. Закрыла глаза и склонилась над рулем.
– Все отлично сделала. – Я наклонился и потер ей спину. – Горжусь тобой.
– Мерзко себя чувствую. Пульс зашкаливает, голова кружится. Тошнит. Желудок крутит. – Закрыла глаза. – И все время перед глазами стоит, как он корчится, трясется, кровью истекает, а она указательным пальцем…
– Ты ничем не могла помочь.
– И глаз… – Ее передернуло, провела рукой по лицу. У тридцати процентов людей, ставших свидетелями травматического случая, развивается посттравматическое стрессовое расстройство.
Я расстегнул ремень безопасности, вытянул больную ногу:
– Ты – судебный психолог, наверное, хуже этого видела, гораздо хуже…
– Но не в реальной жизни! На фотографиях, на вскрытиях, на местах преступлений. Но никогда вот так вот… на самом деле. – Глубоко вздохнула, вздрогнула еще раз. – Тебе, Элис, нужна смещенная активность, ты все время должна быть чем-то занята. Ты постоянно помогаешь людям в подобных ситуациях – вот и отнесись к себе, как к еще одному пациенту. А если это слишком мрачно, чтобы еще раз рассмотреть, то дистанцируйся от этого, пусть этим займется твое подсознание. – Нахмурилась. – Еще можно попробовать поиграть в жестокие видеоигры. Или это работает только до события? Не знаю, Элис, нужно посмотреть в Интернете… – Взглянула на меня, моргнула. – Что?
– Ты сама с собой разговариваешь.
Уставилась на пальцы рук, сплетенные на коленях:
– Не хочу в квартиру возвращаться. Не смогу оставаться там. После этого… – Слезы заблестели в уголках глаз.
Я еще раз потер ей спину:
– Все в порядке. Я что-нибудь придумаю. Снимем номер в гостинице или квартиру на несколько дней.
Слабая болезненная улыбка.
– Расскажи мне что-нибудь о Потрошителе.
– Его сейчас по-другому называют.
– Нет, что-нибудь из самого начала расследования.
– Хорошо. – Я выбрался в темноту, оперся на трость. – Давным-давно, не знаю где, жил-поживал добрый молодец, и звали его Гарет Мартин. Детство у него было не из самых приятных, и добрую его часть ему довелось провести в местной психиатрической клинике. А как-то раз он даже поджег магазин в Логансферри. – Хлопнула дверь машины. – Мне, черт возьми, кажется, что так и было на самом деле.
Элис вылезла с другой стороны. Пикнула замками:
– А если кто-нибудь номера заметил?
Луч света прорезал низкие облака, и солнце ушло за горизонт, оставив на сером золотисто-розовый шрам.
– Как ты думаешь, почему я свинтил машину от дома каких-то стариков? Они неделями не будут замечать, что машина куда-то пропала. А потом, скорее всего, подумают, что забыли ее там, где припарковали. – Я прохромал мимо, направляясь к улице, с которой мы свернули. – Четыре недели спустя после того, как была найдена Рут Лафлин, Гарет заявился в полицейский участок на Григсон-лейн, весь в крови, положил на стойку пластикового пупса и стал угрожать дежурному кухонным ножом.
Мы повернули за угол на Ааронович-лейн. По обеим сторонам улицы блестели латунные таблички. Адвокат. Бухгалтер. Биржевой брокер. Адвокат. Адвокат. PR-агентство. Адвокат. И потом дом, в который зашел Мэнсон, номер тридцать семь. «ДЭЙВИС, ВЕЛЛМАН и МЭНСОН *** ДИПЛОМИРОВАННЫЕ БУХГАЛТЕРЫ».
В раннем утреннем солнце блестели мраморные ступени, ведущие к черной деревянной двери с латунным дверным молотком, приделанном прямо посредине.
Преступление явно себя оправдывало.
– Гарет признался в четырех убийствах и в трех похищениях. Сказал, что сделал это потому, что его бабушка, когда ему было пять лет, мыла ему гениталии хлоркой и каустической содой.
Элис остановилась у ступенек:
– Бедный мальчик…
– Да хрень это все конечно же, прочитал в каком-нибудь криминальном романе.
– О-о. – Посмотрела на окна дома. – Убивать Мэнсона глупо.
– А у нас есть другой выбор? Это…
– Я совсем другое имею в виду. – Посмотрела на меня. – Если мы убьем его сейчас, что мы будем с ним делать? Мотаться по городу с трупом в багажнике, пока не наступит время передачи, в смысле, мы в краденой машине, кто-то может заметить, или нас остановят, обыщут и труп найдут?
