– У нее нет ничего законного! Она дочь шлюхи! По ней психушка давно плачет! О! Как он мог? За что он так со мной поступил?! – Старкова зарыдала и рухнула обратно на диван. Можно было подумать, что завтра Аграфене Дамировне негде будет жить и нечего есть, так она убивалась. Любе показалось, умри ее единственная дочь, и то госпожа Старкова не будет пребывать в таком отчаянии. – Я знала… Знала, что он существует… Мать мне о нем рассказывала…
– Это вы о камне?
– Красный бриллиант… Редчайший… Его раздобыл мой отец…
– Не иначе грохнул кого-нибудь, – съехидничала Люська. Видать, совсем оголодала. А пирог меж тем испекся.
– Это мое, слышите? – стонала госпожа Старкова. – Как она могла… Стерва! – она отняла руки от лица и глаза ее полыхнули. – Где она?!
– У одного хорошего человека.
– Задушу гадину…
– Послушайте, неужели вам мало? – не выдержала Люба. – У вас прекрасный дом, мать оставила вам в наследство немало драгоценностей. Какое-то кольцо…
– Какое-то?! – резко оборвала ее Аграфена Дамировна. – Да это целое состояние! Я не понимаю, как можно его закопать?!
– Не в деньгах счастье, – философски заметила Люська. Люба невольно вспомнила, как лучшая подруга недавно выпрашивала «хоть колечко». Слава богу, пришла в себя.
– Так говорят только нищеброды, которым ничего не светит, – отрезала Старкова. – Счастье именно в них, в деньгах! Да-да! И не смотрите на меня так! Деньги – это власть! Деньги – это сила! Обеспеченная старость, наконец! Любовь детей! Покорность мужа! Деньги – это все! Да меня же ограбили! Кольцо мое по праву! Это я – законная наследница! Единственная, слышите?!
– Да не убивайтесь вы так, еще не все потеряно, – посочувствовала ей Люба. Что ж, у каждого свои ценности.
– А что можно сделать? – госпожа Старкова перестала плакать.
– Надо возбудить уголовное дело, а для этого установить факт кражи. Но придется вскрыть могилу вашего деда.
– Идемте! – Аграфена Дамировна вскочила, мигом забыв и про тетю-воровку и про биографию своего героического предка.
– Мы сейчас поедем в полицию и…
Старкова, не слушая их, летела к дверям. Люська повела носом и страдальчески вздохнула. Пирог вынули из духовки, и он теперь остывал на столе, накрытый салфеткой. И издавал при этом восхитительный аромат.
– Что, золото на хлеб не намажешь? – шепнула ей на ухо Люба.
– Блин, и почему мы бутербродов не захватили?
– Терпи.
…Бутерброд лежал на столе у участкового, к которому они пришли. Багет с ломтями нежно розовой докторской колбасы. Рядом с тарелкой стоял термос. Люба невольно сглотнула слюну, почувствовав, как за спиной засопела подруга.
– Все жрут, и хоть бы кто поделился, – пробубнила та, потому что, увидев их, участковый торопливо накрыл бутерброд газетой. Люська тоскливо посмотрела на лежащие рядом крошки.
– Меня ограбили! – с порога заявила Аграфена Дамировна. – Я требую вернуть похищенное!
– Разберемся, – сказал участковый и любовно погладил термос. После чего вздохнул и достал из ящика стола чистый лист бумаги. – Кто, когда? Что именно украли?
– Десять миллионов долларов, – брякнула голодная Люська, торопясь поскорее покончить с этим делом и заскочить в ближайшее кафе.
Участковый медленно начал это переваривать, наливаясь краской. Охотнее он переварил бы спрятанный под газетой бутерброд, но деваться было некуда.
– А сколько было воров? – спросил, наконец, он. – Человек пять? Тогда это банда. Налицо ограбление путем преступной группировки. Это не ко мне. – И его взгляд с надеждой уперся в термос.
Люба с уважением подумала, что участковый не дурак. Даже миллион долларов и то весит немало. А уж десять…
Старкова меж тем азартно схватила лист бумаги и ручку и принялась строчить заявление.
– Кольцо из гроба сперли, – сказала за нее Люська. – А в нем был красный бриллиант. Фамильная и историческая ценность.
– А-а-а… – к бриллиантам участковый был равнодушен, что к красным, что к буро-фиолетовым. – Так это… Вы о той могиле, что ли? Которую недавно осквернили? То-то я гляжу, лицо знакомое! – оживился он. – Вы с телевидения! Точно!
– А я вам говорила! – госпожа Старкова зло посмотрела на участкового поверх стоящего между ними термоса. – Надо было сразу принять у меня заявление! А вы вечно ищите отмазки!
– Так ведь речь шла об осквернение могилы, – полез участковый огромной пятерней в бритый затылок. – Это, гражданочка, ерунда. То есть не ерунда конечно, но статья другая. Несерьезная. Больше на хулиганство тянет, а хулиганов у меня во! – он чиркнул ребром ладони по горлу. – Одних пьяных драк вон, целая папка! – он кивнул на бутерброд. Люба поняла, что папка «с драками» в столе. – Я уж не говорю о соседских склоках. Одна Семеновна чего стоит. Делать ей нечего, так она заявления строчит. Вчера, например…
– Хватит молоть чушь! – оборвала его Старкова. – Мне плевать на ваших хулиганов! И на Семеновну! Найдите мой бриллиант!
– Так ведь это… – участковый снова полез пятерней в затылок. – Доказать надо. Мало ли, чего вы там говорите. Речь идет о хищении в особо крупных размерах. А это уже серьезная статья. Тут бездоказательно возбуждать нельзя.
– Мы, собственно, с этим и пришли, – вмешалась Люба. – Дочь Большакова готова подтвердить тот факт, что положила в гроб покойного отца кольцо с красным бриллиантом. Осталось установить факт отсутствия этого кольца в руке у тела. То есть трупа. В общем, я не знаю, как это сказать вашим языком.
– И я не знаю, – признался участковый. – Покойников на вверенной мне территории еще не грабили. Поэтому напишем так: отсутствие указанного предмета у покойного гражданина Большакова.
– Да как вы смеете! – Аграфена Дамировна зло ткнула пальцем в термос. – Никакого уважения к памяти моего деда, заслуженного ветерана войны! Я немедленно звоню своему адвокату!
– За своим имуществом надо следить, гражданочка, – обиженно засопел участковый. – Совсем озверели буржуи: бриллианты в гроб заколачивают! А мне ищи!
– Выпейте водички, – посоветовала Люська госпоже Старковой, у которой от бешенства, казалось, глаза сейчас вылезут из орбит.
– Можно и чайку, – участковый оказался нежадным и тут же открыл термос. Оттуда восхитительно запахло мятой.
– Не хочу я вашего чая! – зыркнула на него Старкова.
– Я хочу! – Люська проворно схватила чашку, пока участковый не передумал. Тот что-то прикинул и полез в ящик письменного стола. Когда на нем появилась пачка печенья, Люба невольно прослезилась: какое счастье! Голод мешал спокойно разобраться в случившемся. Обиженный желудок третировал мозг. Участковый поймал ее взгляд и достал вторую чашку.
– Вы, Аграфена Дамировна, пишите, – сказала Люба, сладко зажмурившись. Чай с печеньем! – Обстоятельно, никуда не торопясь.
