– Ты вот что, – сказал участковому следователь, – дуй к Беймуратову и возьми материал для сравнительной экспертизы ДНК.
– Сделаем. То бишь: есть!
– Вот и выполняй.
– А как же мой бриллиант? – не выдержала госпожа Старкова.
– Успокойтесь, гражданочка, – попытались урезонить ее. – Вы же сами видите, что здесь происходит? В могиле вашего родственника захоронили криминальное тело. Надо разобраться, кто это сделал.
– Да что тут думать! Воры не поделили добычу! – нервно сказала Аграфена Дамировна.
– Мы это проверим. Но вряд ли известная фотомодель отправилась ночью грабить кладбище.
– Много вы про них знаете! Да эти девки на что угодно готовы ради денег!
Люба невольно покачала головой: кто бы говорил! Старкова рвалась к раскопкам, и двое мужчин с трудом ее удерживали.
– Вот это сюжет! – жадно сказала подруга, хватая Любу за руку. – Бриллианты, модельный бизнес… И селфи!
– Погоди… Надо еще во всем разобраться. Будет вскрытие, опознание.
Наконец добрались и до гроба Платона Большакова. Аграфена Дамировна вздохнула с облегчением.
– Вскрывайте! – велела она.
– Но все ведь цело, – полицейские удивленно переглянулись. – Никаких следов взлома и грабежа.
– Значит, кольцо там?!
Все посмотрели на Анфису. Она кивнула.
– И что теперь делать? – озадаченно спросил участковый.
– Я требую, чтобы мне вернули мой бриллиант! – закричала Аграфена Дамировна.
– На каком основании? – уныло спросил следователь. Он тоже не знал, как поступить. – Гражданка Сироткина, отец добровольно отдал вам кольцо?
Анфиса опять кивнула.
– И вы добровольно положили его в захоронение?
Еще один кивок.
– Вы хотите, чтобы оно там осталось?
– Да. Хочу, – звонко сказала Анфиса.
– Да она же сумасшедшая! – рванулась Старкова. Муж с адвокатом вцепились в нее, но едва удержали. – Я это докажу! Она похоронила редчайший красный бриллиант, будучи невменяемой!
– Моя клиентка права, – очнулся, наконец, адвокат. От вида полуразложившегося трупа его замутило, и Генрих Карлович какое-то время был в ступоре, борясь с приступами тошноты. Адвокат еще не до конца пришел в себя, поэтому свой гонорар отрабатывал вяло.
– Вот когда вы это докажите, тогда и получите кольцо, – сказал следователь.
– Да вы здесь все сумасшедшие! В этом гробу несколько миллионов долларов! Вы за всю свою жизнь столько не видели! Как можно оставить их лежать в земле?! Подумайте об исторической ценности этого бриллианта! – Старкова посмотрела на присутствующих безумными глазами. Люба подумала, что еще немного, и санитаров из психбольницы придется вызывать именно Аграфене Дамировне.
– Тогда ему место в музее, – следователь призадумался. – Может, оформим как археологические раскопки? – он с сомнением посмотрел на «мумию», то бишь гроб впавшего в маразм старика. – Но на это надо разрешение. Кладбище – это вам не какой-нибудь курган в степи. Родственники усопших могут подать в суд.
– Да они сами уже покойники, – возразил участковый. – Здесь давно никого не хоронят. Что до Большакова, так это они от жадности. Старковы то есть. По дешевке деда схоронили.
– Да ничего подобного! – взвизгнула Аграфена Дамировна. – Это была его воля!
– Я хочу, чтобы кольцо осталось у моего отца, – вновь зазвенел голос Анфисы. Любе показалось, что Старкова ее сейчас придушит.
– Что ж, воля дочери закон… – следователь развел руками. – Как ни крути, а вы всего лишь внучка. Наследница второй очереди, – он с сомнением посмотрел на Старкову.
– Да она же незаконнорожденная!
– Но отчество-то отец ей дал свое. Значит, признал, – следователю явно не хотелось возиться с каким-то бриллиантом, пусть даже красным. Непонятно, что с ним делать. И куда его? В музей или внучке? По идее, он принадлежит дочери, но та от него отказывается. Тупиковая ситуация.
– Вы соображаете, что делаете? – Люба сочла, что пора вмешаться. Кто-то здесь должен сохранить остатки разума. – История получила широкую огласку. Если до сего момента кто-то еще не верил в существование красного бриллианта и в то, что сокровище лежит в могиле Платона Большакова, то теперь об этом знает вся округа. Вы представляете, какое это искушение? Вы готовы приставить к этой могиле круглосуточную охрану?
– Я думаю, у госпожи Старковой хватит на это денег, – ехидно сказал следователь. – Но государство это делать не обязано.
– Гроб чей? – нервно спросил господин Старков. – Наш?
– Ваш.
– Могила чья?
– Земля муниципальная.
– Э, нет! Это частная собственность! Участок приватизирован! Генрих Карлович…
Адвокат стряхнул оцепенение и полез в папку.
– На своей земле мы имеем право делать все, что угодно. И со своим гробом. Так что вскрывайте.
– Это гроб гражданина Большакова! – заупрямился следователь.
– Но он-то уже не в состоянии высказать свою волю! На то есть родственники!
– Да перестаньте вы препираться! – не выдержала Анфиса. – Тетя, я тебя предупреждаю. Не бери этот камень. Он проклят. Недаром он такой… красный. Это запекшаяся кровь.
– Теперь вы понимаете, что она безумна? – накинулась на следователя Старкова. – Она же бредит! Одни ее видения чего стоят!
– Да делайте вы, что хотите! – не выдержал следователь. – Раскапывайте, закапывайте… Ваша земля, ваш родственник.
– Доставайте! – ликуя, крикнула Аграфена Дамировна.
Сотрудники ритуального агентства переглянулись и дружно полезли в разрытую могилу. Люба не сомневалась, что госпожа Старкова пообещала их озолотить. Вскоре появился гроб. Люба отвернулась, чтобы не видеть этого варварства. В самом деле, оставили бы старика в покое.
Оглянулась она лишь, когда раздался Люськин крик:
– Держите ее!
Аграфена Дамировна рванулась к открытому гробу, словно боясь, что ее могут опередить. И тут уже никто не смог ее удержать. Запах стоял такой, что никаких бриллиантов не захочешь, но Старкова его словно не чувствовала. Она буквально выхватила из руки у трупа кольцо. Раздался противный хруст, все невольно содрогнулись. Кости старика и без того были хрупкими, а тут еще два месяца пролежали в сырой земле. Зрелище было настолько мерзким, что Любу затрясло. И не только ее.
– Вот кто варвар, – тихо сказала Люська.
Аграфена Дамировна с торжеством смотрела на кольцо в руке. В этот момент, как по заказу выглянуло солнце, и его луч упал на красный бриллиант. По руке у Старковой словно разлилась кровь. Это было так жутко, что Любе захотелось крикнуть:
