Глядя на жуткие изменения, происходящие с прекрасной девушкой, подростки вскочили на ноги и принялись торопливо раздеваться…
Роскошный чёрный лимузин с открытым верхом, выпуска сороковых годов двадцатого века скрипнув тормозными колодками, остановился у придорожного ресторана, разместившегося в паре километров от столицы. Тихая майская ночь утопала в нежном аромате цветущей сирени. Миллиарды крошечных звёзд тускло мерцали в небе, а полная Луна висела над самой крышей увеселительного заведения. Три тёмные фигуры, неспешно покинув автомобиль, вошли в открытые двери ресторана и устроились за столиком у окна. Немолодая усталая официантка небрежно подала меню и, открыв рот, застыла в недоумении. За столом располагались трое – Ленин, Сталин и лохматый чёрный козёл с роскошными крепкими рогами. Симпатичную козью физиономию украшало золотое пенсне с треснувшей линзой. Поборов удивление, женщина смахнула рукавом выступивший на лбу пот и дрогнувшим голосом предупредила:
– Извините господа, но с животными нельзя!
– А где это Вы, товарищ официантка, изволили наблюдать животное? – поразился Ильич. А-а-а-а, кажется, я догадался! Если Вы имеете в виду смазливого интеллигента, расположившегося напротив меня, то это наш друг Оливий*.
– Поймите меня правильно, господа, – едва не поперхнувшись, возразила официантка. Может быть, вашего друга и зовут мужским именем, но он же козёл.
– Это возмутительно! – гневно проблеял интеллигент Оливий человеческим голосом, врезав копытом по столу. Нервно поправив пенсне, он продолжил:
– Я не позволю на глазах моих соратников обзывать меня козлом. Кем угодно, но только не козлом! Товарищ Сталин, прикажите немедленно вышвырнуть беспардонную гражданку за сто первый километр. И чтобы духом её в столице не смердело!
От праведного возмущения Оливий стал чаще дышать, а линза пенсне покрылось лёгкой испариной.
Услышав гневную козлиную речь, женщина чуть не лишилась дара речи. Застыв, словно манекен, она дико вытаращила глаза, пытаясь осмыслить происходящее.
– Конечно, эту невежественную женщину можно даже расстрелять за неуважение к нашему другу, – тихо констатировал товарищ Сталин, раскуривая трубку. Но я уверен, что она раскается и незамедлительно принесёт свои искренние извинения, впредь не позволяя себе подобных вольностей.
– Вы должны гордиться, товарищ официантка, – вступил в диалог Ильич, – что два вождя мирового пролетариата вот так мило и непринуждённо с Вами беседуют. Удивительно, но я не наблюдаю радости в Ваших глазах.
Женщина переводила взгляд с одного вождя на другого и нервно дышала, силясь что-то сказать. От волнения у неё дрожали руки. Спрятав их в карманы фартука, она с трудом поборола страх, переместив взгляд, в направлении Оливия. Глаза козла выглядели дружелюбными, искрясь задорным огоньком. Он успокоился и перестал злиться. Достав из пачки сигарету, он закурил, молча глядя на официантку и улыбаясь.
– Вы простите меня, пожалуйста, товарищ Оливий! – простонала она. И Вы, Владимир Ильич! И Вы, Иосиф Виссарионович не гневайтесь! Не признала я вас, кобыла старая. Думала, что разыгрываете меня, а сейчас вижу, что вы настоящие. Я мигом вас обслужу. Что желаете господа? … Ой, простите товарищи!
– Подайте нам три водки по двести граммов для разогрева и закусочки соответствующей, – задумчиво произнёс Ильич, обведя взглядом своих соратников.
– Ещё пару бутылок холодного пивка, – проблеял Оливий. Водка без пива – это не по-людски как-то. Надо уважать национальные традиции пролетариата.
– А мне красное вино и шашлык с зеленью, – добавил Сталин, насупив брови. Бутылку открою сам, не привык доверять людям. И смотри, чтоб не «палёное», а то велю отправить тебя в лагеря вместе с семьёй. Город Магадан всегда рад новым поселенцам.
– Я всё поняла товарищи. Бегу, бегу. Я мигом! – произнесла женщина и быстрее ветра унеслась выполнять заказ.
Не прошло и пяти минут, как стол в буквальном смысле ломился от разнообразия закусок, а заботливая официантка, пожелав приятного аппетита, удалилась подальше от странной компании. Добравшись до телефона, она сняла трубку и, набрав номер тихо произнесла:
– Алло полиция? Приезжайте скорей здесь такое творится …
Положив трубку, она приблизилась к стойке бара, спрятавшись за которой, хозяин ресторана и трое охранников изумлённо наблюдали как козёл, осушив одним махом полный стакан водки, принялся с аппетитом поглощать бифштекс.
– Вай, вай, вай! – тихо поскуливал хозяин заведения. Это не козёл, а истинный волк. Козлы не едят мясо, они кушают травку. И не пьют водку! Вай, вай, вай. А эти Ленин и Сталин, они же давно умерли. Горе мне горе!
– Потерпите Георгий Вахтангович, – прошептал один из охранников. Нам бы до приезда ментов продержаться. А то эти козлы и нас живьём скушают.
– Молчи, дорогой, молчи, – простонал хозяин. Полиция уже в пути. А кто за еду заплатит? Тамара, иди и узнай, они расплачиваться собираются.
– Не пойду, боюсь я их! – охнула официантка.
– А я тебе приказываю, глупая женщина, – рассвирепел хозяин. Немедленно иди и подай им счёт. И сделай это вежливо, не то обидятся и уйдут!
Шмыгнув носом, Тамара двинулась в направлении компании, оставшейся к тому времени наедине с пустым рестораном. По пути она достала калькулятор, подсчитывая неминуемые убытки хозяина заведения. Приблизившись к столику, она застенчиво поинтересовалась:
– Ещё что-нибудь желаете или вас рассчитать?
– Принеси-ка нам, голубушка, ещё водки, – решил повеселевший Ильич. По полному стакану как в прошлый раз.
Быстро сбегав за водкой, она выгрузила на стол три стакана и подала Ленину счёт, догадавшись, что именно он является предводителем честной компании. Окинув чек равнодушным взглядом, Ильич на секунду задумался, затем поинтересовался:
– Какую валюту изволите принять, уважаемая гражданочка? Доллары, фунты, евро, юани, рубли? А может быть, пожелаете золотые червонцы фабричной чеканки?
– Выбирай червонцы, не прогадаешь, – любезно подсказал товарищ Сталин. У Ильича их полные карманы, требуй, сколько душа пожелает. Заплатит, он богатый! Покажи ей золото, Владимир, чтоб не сомневалась.
– Нет-нет, товарищи. Не надо золото, хозяин предпочитает рубли.
– Передай своему хозяину, что он невежественный козёл, – проблеял захмелевший Оливий, протягивая ей две пятитысячные купюры. Сдачу оставь себе на чай!
– Подойди ко мне поближе, – почти шёпотом произнёс Ленин, обращаясь к официантке.
Приняв у козла деньги, она с опаской приблизилась к вождю мирового пролетариата. Запустив кулак в карман её фартука, он высыпал пригоршню золотых червонцев.
– Это тебе за тяжкий труд, добрая женщина, – произнёс он, лукаво подмигнув. Сочувствую пролетариям, есть у меня такая слабость. А твой хозяин скоро сбежит на Кавказ, купишь у него ресторан и проживёшь остаток лет в достатке.
