Настал черед Майкла. Она повернула лицо к лжепроводнику и хмыкнула с горечью:
— А вам я, знаете, что скажу? — на сердце все равно почему-то потяжелело, хоть мужчина и не был настоящим. — Даже если вы не возьмете меня в ученики и не будете ничего объяснять, я как-нибудь пройду. Да, дойду этот путь до конца и научусь тому, чему способна научиться. Пусть я не самая способная или достойная по качествам, как вы считаете, но все же у меня есть шанс. Да, есть. И я его не упущу. Если уж не вас, то попрошу небо, чтобы помогло мне понять и осознать то, что я должна понять. И оно поможет. Я точно знаю, что поможет найти мне правильную дорогу. Так что идите вы тоже со своими нравоучениями в задницу!
И она прошла мимо них, мимо него, мимо собравшейся толпы в привычный туман. Но уже без прежних ощущений — да, все еще в растерянности, потому что она маленькая, а мир такой большой, и делать придется много, но уже без прежнего страха.
Каждому в этом мире дается шанс. Каждому. Да, будет еще больно и страшно, но покуда есть ноги, она будет делать шаги.
А спустя несколько метров, приготовившись ступить на низенькую травяную кочку и занеся для этого ногу, Марика неожиданно вышла — почти выпала — из тумана на дневной свет.
Уже на другом краю поляны.
* * *
Он нашел ее — бледную, как тень, и непривычно тихую — на той же опушке, откуда они вчера отправились в коттедж. Ни костра, ни котелка в руках, ни палатки сзади; дрожащие руки беспрерывно гладили шерсть сидящего у ног сервала.
Майкл потряс в руке картой.
— Мы должны были посмотреть на нее с утра! Я бы заметил, что там появился этот символ!
— Заметили бы, и что? Посоветовали бы мне не идти?
Голос Марики звучал глухо. Голос измотанного, просевшего на энергетике человека.
— Нет, я бы не смог такого посоветовать. Но, может, о чем-то предупредил бы.
— Меня пыталось предупредить Лао. Только тщетно.
Она была полностью выбита из колеи, и это понятно. Долина Страхов. Черт возьми, Уровень очень редко давал это испытание, но Марику тестировал по полной. Морэн до сих пор не верил, что вновь видит это обозначение в виде воронки на чьей-то карте: до этого он видел его лишь дважды, и в последний раз — больше года назад. Вот почему планшет сегодня поставил напротив ее имени «+10». Десять баллов — это, конечно, хорошо. Вот только сложно, очень сложно. Были и те, кто из этого места вовсе не выходил.
— Это за стиралку, да? — задала Марика вопрос, который совпал в этот момент с его собственными размышлениями.
— Не думаю. Не знаю… — он выключил фонарик, сложил карту вчетверо и с тревогой посмотрел на звездное небо. — Вы говорили, что символы и так беспрерывно меняются, так что нельзя сказать с уверенностью, за стиралку ли. Так, давайте я сложу костер, вы отогреетесь, заодно немного расслабитесь. Вы поели?
— Нет.
Он не удивился.
— Распаковывайте палатку, доставайте котелок. Сейчас поужинаем.
Ее нужно как-то отвлечь. Человек, прошедший через долину, отходит долго, испытывая в голове «эхо» — звенящие, бьющиеся о края сознания голоса, картинки и отзвуки, тень погружения на иные слои восприятия.
— Почему? — она смотрела на собственные руки, как ему показалось, на ногти. — Почему я вошла туда утром, еще до обеда, а вышла уже на закате? Как такое может быть?
— Потому что это тонкое время. Не такое, как здесь. Оно и здесь-то отличается от обычного, а там — вообще…
— Мне казалось, я не выйду. В какой-то момент я перестала в это верить. Все эти люди, все эти обидные слова… Страшные звуки вокруг. Зачем такое дается?
— Чтобы вы столкнулись лицом к лицу с тем, чего боитесь.
— Неужели в жизни мало страшного, чтобы еще и там?
Майкл, привычно сооружая шалашик из щепок, не ответил. Подтолкнул в середину сухую листву, дотянулся до валяющихся рядом палочек потолще, положил их сверху. Поднес к листьям зажженную спичку.
Она многое поймет сама. Чуть позже. Поймет, что человек, столкнувшийся со страхами там, навсегда приобретает некоторый иммунитет — получает стойкую способность справляться со сложностями, не впадая в депрессию или отчаяние. Навсегда запоминает (если уж вышел), что способен преодолеть больше, чем думает, что везде есть выход и решение. Но сейчас об этом говорить рано — Марика не услышит, лишь колыхнет в памяти ненужное.
Вот разгорится пламя — теплый оранжевый островок — и поможет отвлечься, наполнит опушку уютом, станет легче. Потихоньку все отойдет, забудется, отпустит.
Шипел и исходил дымом влажный шалашик. Майкл прикрыл от ветра ладонями крохотный огонек, ползущий по веточке вверх.
Марика, раскачиваясь на бревне и обняв себя ладонями, вновь начала говорить. Кажется, ее прорвало.
— Там была моя подруга… Она… Она обвиняла меня, представляете? А потом какой-то очкарик сказал, что моя машина разбита. Были незнакомые бабки, упрекающие за внешний вид; был доктор, огласивший жуткий диагноз… мой диагноз!
— Нормальные страхи нормального человека.
— …Там еще был Ричард… но он не был страшен, он был смешон…
Ричард? Не тот ли самый, о котором она упоминала вчера? Значит, тоже крепко сидит в сознании.
— …Но знаете, что мне было страшнее всего?
— Что?
— Арви. Он был… другим. Злым. И почему-то раненым. Морда жуткая, и весь бок в крови. Ненормальный, ненастоящий Арви…
Она вдруг перестала раскачиваться, закрыла лицо ладонями и расплакалась — тихо, почти молча, но Майкл услышал. Отбросил деревяшку, которую хотел положить в костер, подошел к бревну и сел рядом с Марикой.
— Все хорошо. Вы просто за него переживали, поэтому он там и был.
— Ра-а-а-аненый…
Морэн кивнул: а какой же еще? Долина Страхов не называлась бы так, если бы не выдавала вытянутых из воображения монстров.
— Не плачьте. Скоро станет легче.
— А еще там были вы…
Она отняла от лица ладони и посмотрела на него блестящими покрасневшими глазами. Ее губы дрожали.
— Я?
— Да, — подтвердила Марика с капризным выражением лица. — Вы сказали, что я жадная и эгоистичная дура и что вы не возьмете меня в ученики.
И она снова жалобно скривилась, собираясь разрыдаться.
Майкл непроизвольно вытянул руку, приобнял Марику и прижал ее голову к своему плечу. Ее спина под его ладонью вздрагивала.
— Успокойтесь. Все. Т-с-с-с… Все будет хорошо. Все у вас получится.
Объятый пламенем бок шалашика под порывом ветра притух. Зачадил. На кончиках веток принялись тлеть янтарные искорки.
Хорошо, что не успел разгореться костер и что она не видит выражение его лица.
