Потому что едва ли поняла бы, почему в этот странный и совсем неподходящий момент он улыбается.
* * *
Майкл стоял, опершись одной рукой на прохладную оконную раму застекленной веранды — той самой, откуда открывался вид на горы, — в другой он держал прижатый к уху телефон.
— Да, Анна, я помню. Буду завтра в шесть. Что? Раньше не получится, у меня работа.
Сморщился, когда из трубки донесся жалобный упрек.
— Я не могу просто так все бросить здесь и уйти, чтобы помочь тебе с декорациями. Я говорил об этом раньше.
Слова о том, какой он толстокожий и бесчувственный чурбан, пропустил мимо ушей, равно как и фразу: «Ведь мог бы взять выходной! Хоть раз, для меня, в такой-то день…».
Наверное, мог бы, хоть и с трудом представлял как: вызов об эвакуации мог поступить в любой момент, и тогда требовалась срочность, за которую ему, собственно, и платили.
— Все, давай, увидимся завтра, — и, чтобы как-то разбавить грубоватость прощания, добавил: — Ложись спать пораньше. Отдохни. Все-таки завтра праздник.
Анна промурчала, что постарается, но спать без него ей непривычно, пора бы как-то изменить ситуацию.
Морэн ответил что-то невнятное и дал отбой — с экрана исчезло изображение блондинки. Положил телефон в карман, вздохнул. Затем оттолкнулся от рамы, прошел в гостиную, достал из ящика комода темно-синий футляр с украшением — подарок Анне — и положил его на видное место, чтобы не забыть. Он мог бы хранить его в своей городской квартире, но какой смысл, если та почти все время пустовала? Возвращаться туда завтра он также не собирался. Незаметно для себя прижился на Магии.
На Уровень опустилась ночь.
За окном снег, на небе ни звездочки. Застыли леса, глади прудов, листья в Золотой долине, безмолвно смотрели друг на друга на далекой поляне деревянные тотемы. Где- то бродили клочки тумана, где-то притихли, сложив цветные крылья, на огромных листах кувшинок бабочки. Где- то спала в палатке Марика, дремал рядом верный сервал.
Морэн в который раз подумал, что слишком часто за последние несколько дней ловит себя на мыслях о мисс Леви — упорной, чуть вредной девчонке с шоколадными глазами. Красивой и упрямой, как бык.
Не такой уж она оказалась на самом деле мегерой, и весь ее эгоистичный и высокомерный отпор «людишкам» при первой встрече оказался ничем иным, как страхом перед теми же самыми людишками. Страхом, что ее ударят первой.
Дурочка.
Однажды она распутает связавшийся в узел клубок с желаниями и поймет, что ее любопытный ум мечтает о куда большем, нежели о хорошем шампанском в бокале, шести нулях после первой цифры на банковском счете и престижном, но пустом окружении. Однажды она осознает, что идти по дороге жизни — своей собственной дороге — все равно что ступать по дороге чудес, где каждый миг несет новое открытие, где каждый кусочек пространства создан для тебя.
Вот только пусть она поймет это до того, как покинет Магию. Тогда будет шанс вернуться.
Каждый начисленный ей при прохождении балл — это бонус, которым однажды наградит Уровень.
Майкл был почти уверен, что одной из следующих остановок станет Пруд Бабочек — редкое по красоте место в Золотом лесу. Лишь бы только Марика продолжила идти, лишь бы не свернула с намеченного курса.
Хотя к этому моменту он почти уверился, что все будет хорошо: если уж прошла Долину Страхов, пройдет и остальное.
С этими мыслями он погасил свет, оставив тлеть дрова в камине, окинул взглядом тихую гостиную с лежащим посреди кофейного стола футляром и отправился спать.
Глава 10
Она впервые проснулась в плохом настроении и с гадким чувством на душе. Долго лежала под темным сводом палатки, слушая, как стучат по провисшим бокам капли — снаружи шел дождь.
Зеркало доставать не стала, за флягой в рюкзак тоже не полезла. Потрогала пальцами складки одеяла, под которым провертелась всю ночь, пытаясь сбежать от преследующих во сне кошмаров, и протяжно вздохнула.
Здравствуй, седьмой день. Здравствуй, Уровень.
Почти неделя. Она здесь уже почти целую неделю.
Впервые за все это время Марика ощутила, что устала.
Сервал, склонив голову набок, пытался отгрызть резцами от ломтя мяса кусочек поменьше, такой, чтобы пролез в горло. Она смотрела на кота отчужденно. Зачем давать волю чувствам, зачем привыкать, если в конце пути все равно придется оставить его здесь? Вообще не надо было брать с собой и кормить. Нашел бы еду сам.
Сверху капало. Мокли волосы. Перекрикивались, будто дождь вовсе не служил им помехой, в лесу птицы.
Марика апатично смотрела на карту и прихлебывала из котелка кофе — слишком горький на ее вкус.
Сколько осталось до пилона? Измерила глазами расстояние, что уже прошла, и то, которое осталось пройти; выходило, что не очень долго. Если вообще никуда не сворачивать (подумаешь, опять появились новые символы — к черту бы их), то всего пара дней пути. А если поднажать, то и того короче.
Она огляделась. Хвойные иголки в некоторых местах плавали в лужах.
Мда. Поднажать сегодня будет сложно.
Сапоги промокли уже через несколько минут — превратились в хлюпающие чавкающие болотца. К лицу липла морось, шаги давались безрадостно, тропинка петляла.
Арви бежал позади, его шерсть слиплась заостренными клоками и напоминала мех мокрой плюшевой игрушки.
Марика изредка сверялась с картой и тяжело, как-то тучно размышляла обо всем подряд.
О том, что будет, когда она вернется в квартиру — почувствует ли себя одиноко или же обрадуется? Сразу ли выйдет на работу? Завалит ли Альберт новыми проектами, или же придется корпеть над старыми? Что сделать, куда сходить, кому позвонить… Или, может, не звонить никому еще несколько дней? Тишина, говорят, помогает разобраться в мыслях.
Размышления не касались лишь одного — семечек и тех желаний, которые она собиралась загадать в конце пути. Дойдет — и будет видно. Раньше было проще, была цельная картина, аккуратно сложенная мозаика из кубиков, а теперь, как если бы удерживающую их рамку повело от землетрясения, кубики рассыпались по полу и валялись там беспорядочной кучей. Ни целостности, ни определенности, ни былого азарта. Дойти бы, и уже хорошо.
Да, вчерашняя долина сильно выбила из колеи, и Марика шла вперед, напоминая себе выжатую и вновь набухшую от дождевых капель тряпку.
Это место точно не было обозначено на карте.
Ни символом, ни словом, вообще ничем.
Она вышла к нему час спустя, когда дождь кончился, и теперь стояла, недоуменно глядя на ровную восьмиугольную плиту, врытую в землю посреди очередной опушки.
Деревья здесь расступались, образовывая ровный, почти идеальный круг, как раз пригодный для того, чтобы посреди него уместилась эта самая плита и четыре каменных парапета, на каждом из которых лежала раскрытая каменная книга.
