– Что там?
Он морщится:
– Они там решили продолжить.
Я выхожу на улицу следом за ним:
– Рашми тоже там?
– Они «этим» занимаются, – прямо говорит Этьен. – Не будем им мешать.
Я рада, что он идет впереди и не видит моего лица. Не то чтобы я готова спать с кем-то – я не готова, – но это стоит стеной между нами. Я всегда это понимала. И теперь я снова думаю об Этьене и Элли. Он ласкает кончиками пальцев ее обнаженное плечо. Ее губы касаются его шеи. Хватит об этом думать, Анна.
Хватит, хватит, ХВАТИТ.
Я перевожу разговор на его маму. Она закончила курс лечения, но помогло оно или нет – мы узнаем только в марте. Врачам нужно подождать, когда ее организм полностью очистится от радиации, чтобы провести тесты. Этьен, как всегда, балансирует между отчаянием и надеждой, но я всегда подталкиваю его в сторону надежды, если это возможно.
Сегодня ей хорошо, и ему тоже. Он рассказывает мне о ее лекарствах, но я почти не слушаю, любуясь его профилем. Я снова вспоминаю День благодарения, который мы провели вместе.
Боже, как он прекрасен.
Мы идем в наш любимый кинотеатр, который между собой прозвали «Кинотеатр мамули и бассет-хаунда». Это уютный театр с одним залом всего в нескольких кварталах от общежития, и управляет им джентльмен, который выгуливает Пусу, собачку из кондитерской. Не думаю, что его можно назвать мамулей – владелец Пусы скорее похож на дедулю, – но для кинотеатра прозвище вполне подходящее. Мы входим в кинотеатр, и дружелюбный статный мужчина за стойкой кричит нам:
– Джо-джа, Атланна, джо-джа!
Я улыбаюсь в ответ. Он немного учил меня французскому, а я его – английскому. Он запомнил, что я из Атланты, штат Джорджия (Джо-джа!), и мы обычно перекидываемся парой слов по поводу погоды. А потом я спрашиваю его, счастлива ли Пуса и любит ли он вкусно поесть. По крайней мере, пытаюсь.
Сегодня на дневном сеансе «Римские каникулы», и зал пуст. Этьен вытягивает ноги и расслабляется:
– Ну ладно, есть у меня еще одна. Зло еще…
– … никогда не выглядело так привлекательно.
– Точно! – Глаза его сияют.
Это одна из моих любимых игр, когда один начинает какую-нибудь известную цитату, а другой ее заканчивает.
– С такими друзьями…
Этьен передразнивает мой мрачный тон:
– И враги не нужны.
Мой смех эхом отражается от стен, обитых тканью, но Этьен старается сохранить невозмутимый вид. У него ничего не выходит, и он расплывается в широкой улыбке. Мое сердце замирает. Наверное, у меня очень забавный вид, потому что Этьен прикрывает рот ладонью.
– Хватит глазеть, – шипит он.
– Что?
– Мои зубы. Ты пялишься на мои нижние зубы.
Я снова смеюсь:
– Я что, не имею права поржать над чужими зубами? К твоему сведению, я круто плююсь водой через щелку. Бридж все время дразнила меня за…
Я замолкаю. Мне становится плохо. Я до сих пор не поговорила с Бридж.
Этьен убирает ладонь ото рта и серьезно, возможно, даже хмуро на меня смотрит.
– Я люблю твою улыбку, – говорит он.
А я твою.
Но мне не хватает смелости сказать это вслух.
Глава тридцать третья
Девушка на вахте улыбается при виде меня:
– У меня для тебя посылка!
Двери общежития вновь открываются, и друзья проходят следом за мной. Девушка передает мне большую коричневую коробку, и я с радостью расписываюсь за нее.
– От мамы? – спрашивает Мер.
Ее щеки раскраснелись от мороза.
– Да!
Сегодня мой день рождения. И я точно знаю, что внутри. Я быстро отношу коробку на диван в лобби и ищу, чем бы открыть. Джош достает ключ от своей комнаты и разрывает ленту.
– Аааах! – кричит он.
Рашми, Мер и Этьен заглядывают внутрь, а я молча торжествую.
– Нет! – кричит Мер.
– Да, – говорю я.
Этьен достает узкую зеленую коробку:
– Печенье?
Джош выхватывает коробку у него из рук:
– Не просто печенье, мой милый английский друг, а «Син Минтс». – И поворачивается ко мне: – Можно открыть?
– Конечно!
Каждый год на мой день рождения родители дарят мне кучу скаутского печенья вместо торта. Как раз вовремя.
Рашми достает коробку с лимонным кремом «Шарлотт»:
– Твоя мама супер.
– И что такого особенного в… тагалонгсе? – спрашивает Этьен, рассматривая очередную коробочку.
– ТАГАЛОНГС? – Мер вырывает пачку у него из рук.
– Это самые вкусные сладости на всей планете, – объясняю я Этьену. – И продают их только в это время года. Ты когда-нибудь пробовал печенье герлскаутов?
– Здесь что-то говорили про скаутское печенье?
Я с удивлением вижу выглядывающую у меня из-за плеча Аманду. От вида такого богатства у нее глаза вылезают из орбит.
– Герлскаутское печенье? – Рядом возникает еще одно смущенное лицо. Чизбургер.
Аманда сердито оттопыривает губу и поворачивается ко мне:
– Ты должна дать мне «Син Минтс».
– Хм… ну да, конечно, – отвечаю я.
Джош корчит рожу, но я все равно протягиваю угощение. Аманда впивается зубами в шоколадное печенье, виснет на руке Этьена и урчит от удовольствия. Этьен пытается отпихнуть девчонку, но она крепко в него вцепилась. Аманда облизывает губы. К моему удивлению, на них не остается ни одной крошки. Как ей это удалось?
– Ты когда-нибудь их пробовал? – спрашивает она Этьена.
– Да, – врет он.
Рашми фыркает.
За спиной кто-то откашливается. Это Чизбургер, жадно пожирающий глазами мою коробку. Я перевожу взгляд на Аманду и достаю целый блок «Син Минтс»:
– Угощайся, Чизбургер.
Он окидывает меня удивленным взглядом, но тут же принимает свой обычный вид.
– Вау! Спасибо, Анна. – Чизбургер берет печенье и направляется к лестнице.
Джош в ужасе:
– Ты зачем раздаешь печенье?
– Серьезно, – Мер раздраженно косится на Аманду, – давай поищем более уединенное место.
Она хватает мою коробку и идет к лестнице. В холодильнике у Мер, как всегда, имеется свежее молоко. Все желают мне счастливого дня рождения и чокаются стаканами. А потом мы наедаемся до отвала.
– Ммм… – стонет Этьен, лежа на полу. – Тагалонгс.
