– Эй, Пикассо! – окликает меня мама.
Я останавливаюсь, предполагая, что она увидела на улице Ксандера и собирается обличить меня. Медленно поворачиваюсь.
– У тебя на лице краска. – Она облизывает большой палец и подходит ко мне.
– Даже не думай. – Сама вытираю щеку.
Она смеется:
– Повеселись.
– Спасибо, мам. Прости, что оставляю тебя одну.
– Все нормально, Кайман.
– Спасибо.
В ожидании меня Ксандер возится с радио в машине. Я подсаживаюсь к нему, и мне в нос бьет запах новой кожи. В его машине столько кнопок и экранов, сколько я в жизни ни в одной машине не видела.
Он выключает радио, а я пристегиваю ремень безопасности.
– Значит, даже если бы у тебя был сотовый, ты не дала бы мне номер?
У меня уходит несколько секунд, чтобы понять, о чем это он.
– Я этого не говорила. Я сказала, что конкретно это замечание не доказывает твою теорию.
Ксандер опускает передо мной козырек, открывая зеркало:
– У тебя до сих пор на лице краска. – Он проводит пальцем по моей щеке, медленно следуя линии. Кажется, его прикосновение длится чуть дольше, чем необходимо, и на мгновение у меня перехватывает дыхание.
– Упрямая краска. – Я поворачиваю голову, чтобы получше рассмотреть синюю полоску, и тру ее до тех пор, пока она не исчезнет.
Ксандер открывает бардачок над моими коленями и достает пару кожаных перчаток. Когда он их надевает, у меня вырывается смешок.
– Что?
– У тебя есть перчатки для вождения.
– И?
– И это смешно.
– Смешно, но очаровательно?
Я качаю головой:
– Как скажешь.
Он несколько раз газует, а затем выезжает на дорогу.
– Почему у меня такое ощущение, будто ты не хотела, чтобы я встретился с твоей мамой?
Я думала, он ничего не заметил. Очевидно, нет.
– Потому что я не хотела.
– Что ж, это все объясняет.
– Она… Скажем так, мне нужно немного времени, прежде чем вас знакомить. – Примерно лет пятьдесят.
– Уверен, она мне понравится.
Я смеюсь:
– О, ты ее полюбишь.
Он останавливается на перекрестке, и перед нами дорогу переходят три женщины в разноцветных пальто.
– Подожди, ты намекаешь, что я ей не понравлюсь? Никогда не встречал мам, которым бы я не нравился.
Мой взгляд падает на его руки в перчатках.
– Все когда-то бывает впервые. – Я смотрю, как мимо проносятся витрины магазинов. – Куда мы едем?
– Увидишь, – отвечает он, а спустя пятнадцать минут мы подъезжаем к отелю «Конец дороги».
Глава четырнадцатая
– Твой отель? Я абсолютно уверена, что в будущем не хочу быть горничной, – говорю я Ксандеру, пока мы едем по парковке.
– Даже если бы хотела, не думаю, что смогла бы. Эта тяжелая работа.
Я хочу ответить что-то саркастичное, но его комментарий так меня поражает, что ничего толкового не приходит в го лову. Припарковавшись у входа, он выходит, и я следую за ним.
– Это никак не связано с отелем. Он только послужит фоном.
– Для тремс? – спрашиваю я хриплым голосом.
– Для чего?
– Ты что, никогда не смотрел «Сияние»?
– Нет.
– Джек Николсон? Медленно сходит с ума?
– Нет.
– Наверное, это даже хорошо, ведь твоей семье принадлежит сеть отелей. Не буду тебе рекомендовать этот фильм. Это ужастик, и действие происходит в отеле. Очень. Страшно.
– А при чем тут слово «тремс»?
– Это слово «смерть» наоборот. – Произношу три предупреждающих слова: – Тремс, тремс, тремс.
Он с сомнением смотрит на меня:
– Звучит жутко.
– Так и есть. Знаешь, ты все-таки должен посмотреть этот фильм. И плевать мне, если после этого ты больше никогда не сможешь переступить порог отеля. Главное, ты его посмотришь.
Он бросает ключи парковщику, который стоит на входе, и открывает дверь. Вестибюль отеля великолепен. Роскошная мебель, огромные растения, блестящая плитка и… он гораздо больше моей квартиры. Персонал на ресепшене улыбается нам, когда мы проходим мимо.
– Добрый день, мистер Спенс.
Он кивает им и, положив руку мне на поясницу, ведет меня по вестибюлю. По телу пробегают мурашки. Мы подходим к золотистому лифту с двустворчатой дверью, и Ксандер, убрав руку с моей спины, нажимает кнопку «Вверх». В кабинке стоит лифтер в синем пиджаке с большими золотистыми пуговицами. Он приветствует нас, и я машу ему в ответ. Тогда он нажимает на кнопку самого верхнего этажа. Лифт поднимается все выше и выше, пока наконец с мелодичным звоном не останавливается.
Широкий коридор, в который мы ступаем, ведет только к одной двери. Понятия не имею, как то, что может находиться за дверью пентхауса, может помочь мне определиться с будущим.
Ксандер кажется взволнованным, когда поворачивает ручку и открывает дверь. Я тут же погружаюсь в хаос. Два парня устанавливают большие белые прожекторы. Несколько женщин раскладывают подушки на диване. Мужчина с большим фотоаппаратом на шее расхаживает по комнате, пробуя всевозможные ракурсы. Периодически он достает какую-то черную палку и нажимает на кнопку.
– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я Ксандера.
– Это фотосессия. Папа хочет сделать несколько новых снимков номера для сайта, поэтому отправил меня сюда проследить за всем. – Он подходит к огромному комоду, вынимает из чехла фотоаппарат и прикрепляет к нему объектив. – Ты будешь тенью фотографа. Что-то типа его ученицы.
– А ты предупредил его, что какая-то девушка, которая ничего не смыслит в фотосъемке, будет весь день путаться у него под ногами?
– Предупредил. – Он встает передо мной и, накинув ремешок с фотоаппаратом мне на шею, освобождает из-под него мои волосы. Я стараюсь не вдыхать. От него пахнет дорогим мылом и стиральным порошком. – Он был польщен, что кто-то хочет у него поучиться.
– Тогда ладно.
Звонит его сотовый, и он отворачивается, чтобы ответить.
– Что значит, где я? – Его голос стал твердым и холодным. – Да, я на фотосессии. Там, куда ты просил меня прийти… Да, передумал… Хорошо… Да… Нет, на сегодня у меня другие планы. Ладно. – Он вешает трубку, даже не попрощавшись.
Я приподнимаю брови и смотрю на телефон.
– Отец. – Он пожимает плечами так, будто это полностью объясняет его резкий тон.
